Дрезден, который называли «столицей искусств», «Флоренцией на Эльбе», лежал в развалинах. Знаменитая картинная галерея, хранившая сотни лучших произведений мировых художников, исчезла.
По словам жителей, картины были вывезены еще до бомбежки. И никто не мог сказать, как найти никому не известные убежища, поглотившие сокровища мирового искусства.
Шли дни. Советские солдаты исследовали пустые, темные подвалы. Светя карманными фонариками, они выстукивали стены в поисках тайников. Спускались в глубокие щели заброшенных, залитых водой каменоломен. Их руки расчищали груды обломков, обезвреживали сотни мин.
И они одержали еще одну великую победу. Разбросанные по разным тайникам, обреченные на гибель от жары, сырости или от взрыва ящика с толом, бесценные сокровища искусства были возвращены человечеству.
Когда открыли плоский деревянный ящик, бережно вынесенный из глубины залитой водой каменоломни, потрясенные солдаты увидели молодую женщину с младенцем на руках. Босые ноги легко ступали по облакам. Широко раскрытые, вдумчивые и немного грустные глаза смотрели куда-то вдаль. Весь облик женщины, одновременно простой и торжественный, полный нежности, мечтательности, любви и строгого величия, покорял каждого, кто ее видел. В поразительной четкости композиции картины не было ничего случайного, ничего незначительного. Мать с ребенком в центре и коленопреклоненные фигуры святого Сикста и святой Варвары, расположенные треугольником, создавали своим геометрическим построением впечатление уравновешенности и спокойствия. Складки одежд, как на античных статуях, связывали все воедино. Отогнутый край мантии Сикста повторял линии плаща молодой женщины, даже очертание ее слегка согнутой в колене ноги. Все три фигуры были совсем простыми, реальными и земными, хотя вокруг них клубились облака.
А в самой нижней части картины выглядывали из-за простой деревянной ограды двое чудесных ребятишек. У них были крылышки за плечами, в знак того, что они небесные обитатели. Но больше ничего ангельского в них не замечалось. Тот, что постарше, подпирал щеку рукой и удобно облокотился на ограду. Второй еще не дорос. Ему удалось только положить на ограду свои пухлые ручонки и уткнуться в них подбородком... В картине преобладали яркие тона. Желтая, синяя и зеленая краски одежд подчеркивали ярко-красный отворот мантии Сикста и алое платье женщины, пламенем горящее на фоне бело-голубых облаков. Но контрастность всех этих цветов с гениальным мастерством сглаживалась дополнительными оттенками, которые объединяли все в единое гармоничное и благородное целое.
Никаких внешних эффектов не было в необычайной картине, но, несмотря на это, она захватывала, покоряла и подчиняла себе каждого. Как величайшей чести, добивались солдаты права на охрану спасенного сокровища.
Это была всемирно известная «Сикстинская мадонна» Рафаэля...
В 1483 году, когда молодой Леонардо да Винчи, покинув прекрасную Флоренцию, заканчивал свой первый год при миланском дворе, а восьмилетний Микеланджело Буонарроти еще зубрил латынь и терпел учительские колотушки в флорентийской школе, - у художника Джованни Санти и его жены Маджи родился сын.
Семья Санти исстари рождала художников. Новорожденному Рафаэлю суждено было стать пятым по счету.
Джованни Санти жил в городе Урбино - резиденции герцога Гвидобальдо Монтефельтро. Герцог любил искусство и развлечения. Джованни понимал толк и в том и в другом. Поэтому художника ласково принимали в замке, поручали ему придумывать пышные праздники и закупать для герцогской коллекции произведения искусства. Маленький Рафаэль часто сопровождал отца. Он любовался яркими картинами в тяжелых золотых рамах, касался рукой холодного мрамора статуй. Иногда, спрятавшись в каком-нибудь уголке, он слушал концерты.
Он рос среди искусств. Но самым дорогим была и оставалась для него живопись. Восьмилетним мальчиком он носил кисти и горшочки с красками в церковь, где его отец писал фрески. Джованни учил сына рисовать, объяснял ему законы перспективы и гармонии цветов и, видя необыкновенные способности Рафаэля, мечтал сделать его своим преемником. Но судьба решила иначе. Внезапно умерла Маджа, через несколько лет скончался и сам Джованни. Одиннадцатилетний Рафаэль остался круглым сиротой. Несколько лет он проучился у одного из друзей отца. А в 1500 году, когда ему исполнилось семнадцать лет, он попал в мастерскую знаменитого художника Пьетро Ваннуччи, по прозванию Перуджино, и надолго покинул родной Урбино ради красивой и оживленной Перуджи - столицы Умбрии.
У Перуджино было множество учеников. Но громадный талант Рафаэля сразу поставил его на первое место. Вместе с учителем он начал работать над росписью потолка в здании Совета корпорации банкиров.
Любовь к живописи, родившаяся словно вместе с ним, поглощала юношу всецело. В свободное время он бродил с альбомом по крутым улицам Перуджи и оливковым рощам ее окрестностей. Он рисовал старинные здания, стройные колонны, увитые розами, людей, занятых повседневными делами, и веселых ребятишек, игравших у порогов домов. Здесь, в Перудже, он создал и прекрасную «Мадонну Конестабиле» (так картину стали называть по имени ее последнего владельца), которая теперь украшает Ленинградский Государственный Эрмитаж. Здесь же, после отъезда учителя, Рафаэль открыл свою собственную мастерскую и, уже прославленный своими первыми картинами, получил множество заказов.
Но Перуджа была мала для его размаха. Он прожил там недолго. Вскоре восхищенный художник любовался с холма Фьезоле великолепными палаццо богатой Флоренции - центра искусства и науки. Среди шумной восторженной толпы он стоял затаив дыхание перед чудесными картинами Леонардо и Микеланджело на выставке в Синьории. Начался так называемый флорентийский период жизни Рафаэля, давший миру целый ряд различных мадонн. И хотя тема матери с ребенком, тема материнства, была самой любимой и близкой для Рафаэля, все его мадонны разные.
Иногда Мария изображена только с младенцем, иногда рядом с ними стоит еще маленький Иоанн, а бывают группы в шесть - семь фигур.
Почти четыре года провел Рафаэль во Флоренции. Гениальность двадцатипятилетнего художника, успевшего уже написать более пятидесяти картин, была признана всей Италией. И в 1508 году папа Юлий 2 вызвал его в Рим, вместе с другими прославленными мастерами, расписывать залы Ватикана.
