Когда я поступил в аспирантуру, мне дали тему по кедру. «Кедр вымирает, - сказали мне те, что меня принимали. - Скоро его только в музее можно будет увидеть. Тебе поручается спасти кедр. А для этого надо установить, как он возобновляется. Много ли в лесах молодых кедрушек. А если мало, то почему». 

 Приехал я в лес со студентом-практикантом. Стали считать молодые кедрушки. Мало в лесу кедрушек. Слишком мало, чтобы сменить старый лес. «Значит, не хватает семян-орехов», - решили мы и принялись подсчитывать, сколько орехов вызревает в кедровом лесу. 

 Выбрали мы участок кедрового леса, отмерили площадку в один гектар. С этого гектара у нас набрался мешок орехов. Пятьдесят килограммов. 

- А может быть, нам проверить еще раз? - предложил студент. - Я слышал, что научные работники повторяют опыты по нескольку раз.

- Правильно, - согласился я.- В какой же лес мы пойдем? 

- В тот, где больше деревьев. Чем больше деревьев, тем больше орехов...

 Рассуждал он правильно. Мы отыскали лес, где росло больше деревьев. Выбрали участок, собрали шишки, намолотили орехи. Подсчитали. Набралось у нас с гектара два мешка орехов. Сто килограммов. 

- Отлично! - загорелся студент, завязывая мешки. - Давайте-ка еще более густой кедровничек отыщем. Там, может быть, и четыре мешка намолотим?

 Мы отыскали очень густой кедровник. Студент захватил четыре мешка. Стукнули по кедрам раз, другой - не падают шишки. В чем дело? Глянули на вершины деревьев, а там и шишек-то почти нет. Едва-едва четверть мешка набрали. Вот тебе и густой лес! Слишком густой лес оказался еще хуже, чем слишком редкий. 

 И тут мне вспомнилась одна история, которая произошла еще во времена моего студенчества. После второго курса мы поехали в экспедицию вниз по Енисею, в Казачинский район Красноярского края. Остановились в деревне Вараковке. Построена деревня на берегу речки Кемь. Окружает деревню великолепный кедровый лес. Кедры как на подбор - один красивее другого. Ветви чуть ли не до самой земли спускаются, а шишек столько, что чуть ли не по мешку с одного дерева околачивают. 

 Стали мы думать, отчего так много шишек на кедрах, а один из нашей группы и говорит: 

- Смотрите, они же удобряют кедры, вот почему и шишек много. 

 И он указал на кучу навоза, сваленного под большим кедром. В те годы в лесах еще удобрения не применяли, время было послевоенное. Если находилось удобрение, то его везли на поля. Поэтому мы в душе похвалили вараковцев за такое начинание. В тот же день мы сообщили своему руководителю доценту Чибисову об удобрении леса. 

 Чибисов удивился не меньше, чем мы, и просил показать ему удобренный кедр. Мы привели его к удобренному кедру. Доцент посмотрел, отошел немного в сторону и взглянул на крону кедра. 

- Видите? - Он указал вверх. 

 Но мы ничего не заметили особенного. 

- Так ли густа крона, как у других кедров? 

 Мы еще раз посмотрели и теперь начали различать некоторую разницу. Крона не так густа, как у соседних деревьев, а вершина вроде бы и засыхать начала. И весь вид дерева нездоровый, желтоватый. 

- Навоз тут не для удобрения положен. Видимо, повозка здесь сломалась, когда везли удобрения, вот его и бросили. 

 Мы согласились с нашим доцентом. Но почему, однако, здешние кедры так обильно плодоносят? 

 Доцент обвел взором присутствующих, ожидая, что кто-нибудь догадается. Но никто не догадался. 

- Вам не кажется, что здешний кедровник очень редкий? Деревья в лесу разве стоят так далеко друг от друга? Это не лес, а кедровый сад. Только его не сажали, а сделали из леса. Жители Вараковки в старые годы вырубали в кедровом лесу лишние деревья и оставляли только самые лучшие. Каждый кедр получал большую площадь и начинал лучше плодоносить. Вот и вся премудрость. 

 Эту старую историю я рассказал студенту. Тот пришел в восторг и немедленно предложил мне устроить такой же кедровый сад. В нем станет созревать больше орехов, а значит, и больше окажется впоследствии молодых кедров. 

 Мы переговорили с местным лесничим. Тот согласился.;. 

- Мне, - говорит, - все равно надо рубки ухода в лесу проводить. Вот и вырубим лишние деревья и сделаем кедровый сад. 

 Лесничий созвал лесников. Мы разработали план действий. Рассчитали, сколько потребуется вырубить в лесу деревьев, и в этом же году приступили к делу. Выбрали густой кедровник. Вырубили худшие деревья. Оставили лучшие. Оставили в расчете на то, что они разрастутся в стороны и заполнят свободное место. Что мы, глупее вараковцев? 

 Стали ждать, что будет. Прошло три года. Приезжаем в лесничество проведать свой кедровый сад. Приходим на заветное место и узнать его не можем. Лесничий помог. Весь наш «сад» зарос вейником - лесным злаком-сорняком. Целые снопы вейника гнулись под тяжестью метелок. Осветление леса оказалось для вейника очень кстати, но деревья остались такими же, как и были. И шишек на них не стало больше. Шишек оказалось примерно столько же, как и в том густом кедровом лесу, который поразил нас когда-то своей бесплодностью. 

 Не видно было и молодых кедрушек. И вообще кедровый сад не получился. Старики из деревни Вараковки оказались умнее. Хотя и в их красивом кедровом саде, как мне помнится, молодняка кедра под пологом леса тоже не хватало. 

 Вот какую историю я вспомнил тогда, в Лесной опытной даче. Густота леса и в кедровом лесу оказалась не менее важной, чем в сосновом или еловом. Сравнивая наш кедровый сад с лесом «Е» Варгаса, я понял, что не получился у нас кедровый сад потому, что мы слишком поздно вырубили лишние кедры. Надо было выбрать для опыта более молодой кедровый лесок. Но я успокоил себя тем, что ведь и Турский в свое время тоже запоздал с вырубкой сосняка и потерпел поражение. А Турский был классик лесного дела.