Меню сайта
Категории раздела
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
Главная » Статьи » Петроглифы

Отблеск скифского мифа
 Спустя тридцать лет после открытия в Керчи Императорская Археологическая Комиссия начала раскопки гигантского - двадцатиметровой высоты - скифского кургана Чертомлык (вблизи нынешнего города Никополь). Раскопки вел «младший член» Комиссии Иван Егорович Забелин, впоследствии один из крупнейших русских историков. Длились раскопки два года. Курган, скрывавший захоронение царя и царицы, оказался частично ограбленным еще в древности, но даже то, что осталось и было открыто археологом, произвело настоящую сенсацию. В кургане были найдены древнегреческие амфоры, черно-лаковые сосуды, золотые украшения, золотые бляшки в виде зверей и птиц, рельефы, изображавшие битву фантастических хищников. 

 Особенно поразила всех серебряная с позолотой ваза, богато украшенная растительным орнаментом и рельефными фигурами скифов, пасущих, ловящих, украшающих коней. 

 Спустя пятьдесят лет под Воронежем в урочище «Частые курганы» было раскопано еще одно погребение скифского времени. Среди прочих вещей в нем находился серебряный сосуд, по форме похожий на куль-обский и также покрытый изображениями. Такие же воины с длинными волосами и бородами, одетые в типичные скифские кафтаны, узкие, удобные для верховой езды штаны и мягкие сапоги, с характерным скифским оружием - лук, копье, щит. И снова - не отдельные изображения, но явно «читаемые» сцены.

 В первой из них - сидящий на камнях безбородый юноша-скиф, облокотившись о секиру, внимательно слушает бородатого воина, который сидит напротив и протягивает ему лук. Юноша не спешит принять этот лук, так и чувствуется, что речь старшего еще не окончена и пока еще юноша не имеет права его взять. 

 Во второй сцене - сидящий скиф что-то объясняет другому, протянув руку с загнутыми пальцами. Второй скиф сидит на земле на корточках, спиной к собеседнику, но повернул голову к нему. У него щит и два копья. 

 Третья сцена изображает двух сидящих и о чем-то беседующих скифских воинов: один из них облокотился на секиру, другой что-то показывает ему на земле нагайкой в протянутой руке, на боку у него висит лук в колчане-горите. 

 Примерно тогда же русский исследователь Н. И. Веселовский раскопал один из крупнейших скифских курганов, вошедший в историю науки под названием Солоха. Здесь среди других великолепных находок особенно поражал массивный золотой - почти в 300 грамм весом - гребень. Над длинными зубцами, скрепленными пластиной, украшенной фигурками лежащих львов, в качестве рукояти были отлиты сражающиеся скифские воины. Сцена боя полна драматизма - древний мастер изобразил эпилог сражения, исход которого уже предрешен. Под одним воином уже убита лошадь, он еще обороняется от напавшего на него всадника спешенный, но уже обречен: нападающий вздыбил своего коня, чтобы нанести последний удар. Да к тому же завершить этот неравный бой спешит еще один воин с обнаженным мечом. 

 Безусловно, мастер, изваявший фигуры скифов, был незаурядным скульптором. Лица воинов проработаны с таким совершенством, что трудно отделаться от ощущения - перед нами или портреты реальных людей, или изображения героев, которые должны были узнаваться всеми скифами. Все персонажи солохского гребня, судя по их одежде,- скифы, но победители одеты в чешуйчатые панцири, которые носили только знатные скифы. Кроме того, на головах у них греческие шлемы, а на голенях - греческой работы поножи-кнемиды. 

 Проходит еще примерно полвека. В 1969 году экспедиция Института археологии Академии наук Украинской ССР, которую возглавлял кандидат исторических наук В. И. Бидзиля, вела раскопки огромного - высотой девять и диаметром семьдесят два метра - кургана, который местные жители называют Гайманова могила, возвышающегося у села Балки Запорожской области. Вскоре в основании кургана были открыты два входа в погребальную камеру, а затем и сама камера. Погребение оказалось ограбленным сразу после того, как был насыпан курган. Правда, грабители не успели или не смогли унести все. Археологи нашли здесь несколько алебастровых обкладок от саркофага, бронзовые щипцы для мяса, жаровню, котелок, черпаки для вина. К тому времени, когда грабители проникли в курган, часть погребальной камеры была засыпана обвалом, и, расчищая его, археологи нашли свыше сорока золотых треугольных бляшек и более двухсот подвесок от женского ожерелья. Одно это показывало, сколь великолепным было открытое - несомненно царское - погребение. 

 И вдруг, когда уже пришла пора заканчивать работы, на дне раскопа археологи обнаружили следы какой-то ямы. Это был тайник, не замеченный грабителями! 

 Два питьевых рога-ритона из кости с золотыми обкладками, три серебряных сосуда, сверток с несколькими сотнями золотых украшений. И великолепная серебряная чаша с золотой оковкой, покрытая чеканным рельефом. 

 ...Одетые в узорчатые кафтаны, два скифа склонились друг к другу. Они словно продолжают прерванную два с половиной тысячелетия назад беседу, и лица их торжественны и мужественны... Один держит в руках перевязь с мечом, другой - колчан со стрелами, отставив в сторону свой боевой лук. На другой стороне чаши виден опустившийся на колени человек - он что-то протягивает сидящему перед ним; рядом с ними скиф, пьющий вино из бурдюка. Здесь же можно различить (эта сторона чаши сильно повреждена) двух молодых сидящих скифов, протянувших друг другу руки над пиршественным кубком... 

 На окраине города Орджоникидзе в Днепропетровской области с незапамятных времен высился курган под названием Толстая могила. В 1971 году к его раскопкам приступила экспедиция под руководством Б. Н. Мозолевского. 

 Курган оказался разграбленным еще в древности. Искатели сокровищ проникли к центральному погребению. Но грабителей подвел ... опыт. Они знали, что самое ценное - золотые и серебряные чаши, кубки, ожерелья, бусы, подвески, парадное оружие - обычно клались рядом с умершим. Однако здесь люди, хоронившие своего царя, поступили «не по правилам»: самые ценные вещи они положили в стороне, в дромосе - проходе внутри кургана, по которому несли в могилу тело вождя. 

 Как бы то ни было, но 1971 год запомнится скифологам как один из самых счастливых. Всего в Толстой могиле было найдено около 1000 вещей, из которых 600 - золотых. 

 Поражало здесь все - головной женский убор, украшенный крупными золотыми пластинами, золотые серьги в виде сидящей на троне богини, золотая гривна, браслеты, перстни, золотые ножны меча. Но самой главной, самой сенсационной находкой была золотая пектораль весом в 1150 граммов. 

 Пектораль из Толстой могилы принадлежит к тем находкам, которые называют «открытием века». Даже беглый искусствоведческий анализ позволяет прийти к выводу, что безвестный мастер, сработавший ее, своим талантом может быть приравнен к таким гигантам античного искусства, как Фидий, Мирон, Лисипп. Но скульптурные миниатюры ее не только совершенны с художественной точки зрения - они как бы очерчивают новую грань в нашем восприятии скифского общества. 

 До сих пор мы видели изображения воинов, всадников, охотников, мы видели скифов в бою, врачующих раны, совершающих ритуальные обряды, убивающих львов. А здесь могучие мужчины отбросили грозные колчаны и... зашивают меховую куртку - в руке одного скифа видна даже нитка. И это - центральное изображение всей композиции! Мы впервые увидели скифянок - одна из них доит овцу, другая - выливает молоко в амфору. 

 И с этими идиллическими видениями мирной пастушеской жизни резко контрастируют изображения нижнего скульптурного пояса пекторали - кровавая схватка диких лошадей с грифонами, мифическими крылатыми львами. Сцены, предельно реалистичные, искусной рукой мастера сплетены воедино с мотивом чисто эпическим; безмятежность - со смертельной борьбой. 

 Что это - прихоть художника или поэтическое осмысление современником всей скифской культуры и истории? 

 «Открытия века» обычно всегда становились «загадками века». Шедевр из Толстой могилы не исключение. К «золотой» летописи скифов - изделиям, найденным в скифских курганах ранее,- прибавилась еще одна страница, которую надо прочесть и понять. 

 Каков же смысл этих изображений? О чем рассказали нам древние мастера? Только ли беспристрастное отображение жизни скифов вставало каждый раз перед исследователями, или в этих рельефах скрывались какие-то неизвестные (а может быть, и известные по античным источникам, но пока еще «живущие» как бы отдельно от своих иллюстраций) легенды и предания исчезнувшего народа? 

 Современные скифам письменные источники, повествующие об их истории и жизни, составлены древнегреческими путешественниками. Скифские легенды дошли до нас в пересказах, они немногочисленны, переплетены с древнегреческими мифами, и все же исследователи предполагают, что многие найденные изображения - не столько запечатленные мгновения обыденной жизни скифов, но и сюжетные иллюстрации не дошедшего до нас скифского эпоса, зримые отрывки монументально законченной скифской мифологической системы. 

 Здесь необходимо небольшое отступление. Для нас история - это ряд последовательных, выстроенных в хронологическом порядке событий, не повторяющихся, как не повторяется прошедшее время. Древние же свою историю, само течение времени воспринимали совершенно иначе: именно повторяемость, цикличность, периодическое возрождение в том или ином виде священных событий прошлого составляло в их представлении суть истории. «Единичное, никогда прежде не случавшееся, не имело для них самостоятельной ценности - подлинную реальность могли получить лишь акты, освященные традицией, регулярно повторяющиеся», - пишет советский историк А. Я. Гуревич. Именно поэтому житие мифического героя, его подвиги и приключения, совершенно фантастические с нашей точки зрения, для древних были высшей реальностью. Сакральные, священные события мифа для древних были тем же, что для нас реальные исторические события. Вот почему исследователи, вновь и вновь вглядываясь в «сцены из скифской жизни», такие, казалось бы, жанровые, бытовые, находят в них во многом пока гипотетичные, но тем не менее ощутимые указатели на эпическую, мифологическую первооснову сюжета.

 Казалось бы, что может быть более обыденным, нежели сцена доения коровы на знаменитой пекторали из Толстой могилы? Но почему же на лбу коровы изображен священный знак? 

 Вспомним «зубоврачебную» сцену на куль-обской вазе. Земной, конкретно-событийный характер ее был; казалось бы, даже подтвержден исследованием черепа скифского царя, погребенного вместе с вазой. Конечно, можно предположить, что любое событие, происшедшее с царем, достойно было «вечного» запечатления на сосуде, который будет сопровождать своего хозяина в загробном странствии. Но почему в общем-то такое незначительное событие (и прямо скажем малогероическое - ведь тот, кому «лечат» зубы судорожно вцепился в руку «лекаря») было отражено как одно из важнейших в житии царственного «хозяина» кургана? 

 Советский исследователь Д. С. Раевский «читает» это изображение совершенно по-другому. 

 Геродот приводит такой, услышанный им рассказ о происхождении скифов... Геракл прибыл в эту страну, тогда еще не обитаемую. Его застала непогода, холод. Закутавшись в шкуру, герой заснул, а когда проснулся, то обнаружил, что исчезли его копи. Отправившись на их поиски, он увидел пещеру, где жила полудева-полузмея, у которой верхняя часть туловища была женской, а нижняя - змеиной. Женщина сказала, что пропавшие кони у нее, но она отдаст их Гераклу только после того, как он станет ее мужем. Родив трех сыновей, полудева-полузмея отпустила Геракла. Прощаясь же, спросила героя: «Скажи, что мне делать с ними, когда они подрастут? Оставлять ли их. здесь, где я владычествую над всей этой землей, или отослать их к тебе?» Геракл отвечал так: «Когда увидишь, что сыновья возмужали, то посмотри, кто из них сможет вот так же натянуть лук и опоясаться этим поясом, как опоясываюсь я, того и оставь жить здесь, сделав его царем этой земли». 

 Когда дети выросли, мать назвала старшего Агафирсом, среднего Гелоном, а младшего Скифом. И во время испытатия только младший смог натянуть тетиву на лук отца так, как показывал когда-то Геракл, и так же, как отец, опоясаться его поясом с золотой чашей на конце. Гелона и Агафирса мать, следуя наказу Геракла, изгнала из страны, а Скифа оставила править ею. «От этого Скифа, сына Геракла, произошли все скифские цари»,- заключает этот генеалогический рассказ Геродот. 

 А теперь вновь рассмотрим куль-обскую вазу. Фриз с изображениями скифов ясно членится на четыре сцены - три парные и одиночную. На первый взгляд они не связаны между собой единым сюжетом. Но исследователь видит в них связное повествование, почти буквальную иллюстрацию к той заключительной части Геродотова рассказа, от которой начинается отсчет собственно скифской истории в том виде, в какой ее представил Геродот,- от момента испытания сыновей змееногой богини. 

 По мнению Д. С. Раевского, одиночная фигура скифа, натягивающего тетиву, - это образ младшего сына, Скифа, выдержавшего испытание, завещанное ему отцом. Две же последующие парные сцены - сцена «зубоврачевания» и та, где один воин перевязывает ногу другому - это рассказ о том, что двум другим сыновьям Геракла не удалось выдержать испытания: при неумелом натягивании тетивы так, как изображено в первой сцене, лук, срываясь, или бьет одним концом по голени левой ноги, или другим концом по левой щеке. Мастер и изобразил двух неудачливых старших братьев, травмированных непослушным им отцовским оружием. Четвертая сцена, как помним, изображает двух сидящих скифов, причем один из них - с диадемой, знаком царственного положения на голове. Он что-то говорит другому, внимательно слушающему. Д. С. Раевский считает, что здесь мастер изобразил беседу Геракла со своим младшим сыном, Скифом,- он, как единственный выдержавший испытание, удостаивается чести предстать перед своим отцом для получения власти над Скифией. 

 Хронологически рассказ Геродота реальность такой беседы исключает, но древний мастер именно так изобразил основную суть, идеологический центр рассказа - передачу Гераклом царской власти над страной своему сыну. 

 Конечно, интерпретация исследователя, не единственно принятая, она - одна из многих, но характерная для самого принципа отношения современных исследователей к «скифским сюжетам». С тех же позиций исследователь подходит и к расшифровке других изображений, усматривая в них также отзвуки скифских легенд. 

 И не только легенд. 

 Д. С. Раевский считает, что сейчас, на основе комплексного анализа всего, что мы знаем о скифах, можно говорить о том, что у них была своя мифологическая система, «отражающая, как и всякая мифология, бытующую в данном обществе модель мира». 

 Скифский миф, существование которого было обосновано в свое время замечательным советским- скифологом Б. Н. Граковым и очертания которого пока лишь проступают, как бы включает «варваров»-кочевников в круг тех народов-созидателей, кому обязана современная цивилизация своей историей, своим существованием. И вырисовывается сейчас огромный мир самостоятельной культуры, мир, еще совсем недавно казавшийся лишь периферией блистательных центров древних цивилизаций. Сейчас даже трудно предсказать, какие открытия для нас таит этот мир. 



Категория: Петроглифы | (12.09.2015)
Просмотров: 1552 | Рейтинг: 0.0/0


Поиск по сайту
Форма входа

Copyright MyCorp © 2024