Малый БАМ - 425 километров меридиональной дороги, построенной и к югу, и к северу от Тынды. На юге она примыкает к старому Транссибу у станции БАМ, или Бамовской. Пройдя этот участок, поезд Тында - Москва оказывается на том же маршруте, что и «Россия», возвращающаяся от Тихого океана.
К северу от Тынды - очень важный путь в Якутию, самую большую автономную республику страны, по площади она лишь немного уступает Индии. И самую холодную. Якутский поэт Семен Данилов сказал о своей родной земле: «Здесь солнце стынет, а слезы мгновенно становятся как дробь. Шуршит дыханье...»
Это не поэтическое преувеличение. В холодные ночи пар дыхания мгновенно превращается в мельчайшие ледяные кристаллики и, сняв шапку, слышишь их шуршание, «шепот звезд». Только не следует слушать его долго: можно обморозить уши.
Якутские ребята, едва научившись ходить, знали, что люди либо плавают на теплоходах, либо ездят на оленях и автомашинах, либо летают. До недавнего времени самыми незнакомыми звуками в Якутии были стук вагонных колес и сигнал локомотива.
Когда в горном ущелье ноябрьским метельным утром 1976 года железнодорожная колея от Тынды пересекла границу республики, начались народные торжества. Было уложено не обычное в таких случаях «серебряное», а «золотое звено» - рельсы покрыли позолотой. Возле разъезда Якутский соорудили большие символические коновязи - сэргэ. Их якуты обычно ставят у входа на поляну, выбранную для самого веселого национального праздника Ысыах.
Тепловоз, украшенный полотнищами с лозунгами и стихами на русском и якутском языках, протянул состав с первыми сотнями тонн груза, доставленными в республику по рельсам.
Колея от Якутского пошла дальше в глубь республики. Появились станции Беркакит и Угольная.
Это путь к Южно-Якутскому территориально-производственному комплексу. Здесь удивительное, можно сказать, редчайшее залегание высокосортных коксующихся углей и железных руд: почти рядом. Для металлургии лучше не придумаешь. При этом уголь можно добывать открытым способом, черпая ковшами экскаваторов. Грузят его в самосвалы, среди которых появились первые машины, способные брать в кузов сразу по 180 тонн угля.
Нерюнгри - так называется город, ставший центром комплекса. Там живут рабочие действующего угольного разреза. В дальнейшем Нерюнгри станет также городом металлургов.
Промышленность Якутии после постройки Малого БАМа развивается быстрее, чем в ряде районов страны. Ведь в республике практически есть месторождения почти всех видов полезных ископаемых. Геологи, кроме угля и железа, нашли здесь золото, алмазы, олово, слюду, апатиты, сурьму, газ, нефть...
Но как выдерживают люди свирепые якутские морозы? Не укорачивают ли они человеческую жизнь?
Ответ: на первых местах по продолжительности жизни у нас Дагестан и Азербайджан, за ними следом идет... Якутия! Оймякон может считаться не только полюсом холода, но и сибирским полюсом долголетия.
А вот заголовок из центральной газеты: «Отпуск в знойной Якутии». С каждым годом в республику приезжает все больше туристов. Их привлекает красота почти нетронутой природы, чистейший воздух и солнечное лето, когда с конца июня до конца августа температура иногда поднимается до 30 градусов, и купаться - одно удовольствие.
Малый БАМ решено продолжить в глубь Якутии. Сначала до города Томмота, построенного на Амуро-Якутской автомобильной магистрали, главной дороге республики. Затем до Якутска, ее столицы. Это свыше 800 километров. Строительство дороги может окупиться всего за три года. Железнодорожные перевозки гораздо дешевле автомобильных, а кроме того, рельсовый путь пересечет места, где полезные ископаемые давно дожидаются добытчиков. Работы на новой трассе уже начались.
Якутск сохранил острожную башню времен землепроходцев. Возвращаясь через Сибирь после плавания на фрегате «Паллада», Иван Александрович Гончаров «въехал в кучу почерневших от времени одноэтажных деревянных домов...». Таким Якутск оставался довольно долго. Путеводитель, изданный в 1932 году, сообщал, что в городе немногим больше 10 тысяч жителей.
Трудно было представить превращение столицы Якутии не только во вполне современный город, но и в крупный научный центр, известный ученым зарубежных стран. Здесь несколько академических институтов, занимающихся исследованиями очень важными для всех сибирских земель вблизи Полярного круга. Таковы, например, Институт физико-технических проблем Севера и Институт горного дела Севера. Именно Севера! А сколько этих проблем! Как сваривать газопроводы при морозе в 50 градусов? Какими качествами должны обладать машины, чтобы бесперебойно работать при такой температуре? Ученые ищут также наилучшие способы добычи газа, золота, угля из недр, скованных вечным холодом.
Одна из работ находящегося в Якутске Института космофизических исследований и аэрономии (аэрономия - учение о процессах в высших слоях атмосферы) отмечена Ленинской премией. Сотрудников института в числе прочего занимают космические лучи и северные сияния, природа которых все еще недостаточно изучена.
У окраины города, среди сосен,- мамонт с поднятым хоботом и грозными бивнями. Изваяние установлено перед Институтом мерзлотоведения.
Вечная мерзлота - это не только Якутия, но почти половина территории Советского Союза. Она нешироким клином обозначилась на севере европейской части страны, захватила изрядный кусок Западной Сибири, а восточнее Енисея простерлась от Северного Ледовитого океана к границе с Китаем, то залегая слоем в сотни метров, то напоминая о себе лишь отдельными небольшими «островами». В поясе вечной мерзлоты месторождения алмазов, никеля, золота, меди, железных руд, нефти, газа, угля. Пояс вечной мерзлоты прорезают могучие реки Сибири, с которыми связаны грандиозные проекты гидростроительства и мелиорации.
Кое-где вечная мерзлота... помогает земледелию. Некоторые районы Крайнего Севера осадками не богаче пустынь или полупустынь. Вечная мерзлота, мало проницаемая для воды, удерживает ее с весны в своем нагреваемом лучами солнца верхнем слое. Чем жарче лето, тем глубже оттаивает земля и, оттаивая, освобождает все новые и новые запасы влаги, нужные растениям.
Ученые Института мерзлотоведения изучают повадки «ледяного сфинкса» по обширной программе, имеющей значение не только для нашей страны. А кроме того, дают практические советы строителям БАМа, Южно-Якутского комплекса, новых кварталов столицы республики.
Я слышал однажды в московской школе: «Якутия? Там жуткие морозы и еще там добывают алмазы и мамонтов». Действительно, вечная мерзлота Якутии сохранила скелеты и даже части трупов ископаемых слонов. Некоторые «кладбища» мамонтов объявлены охранными зонами. Ведь это же ценность для науки!
Когда вымерли мамонты? Они были современниками человека в каменном веке. Но первые русские землепроходцы услышали от местных жителей, будто мамонты все еще живут. Только не на земле, а под землей. Этакие кроты-великаны. Ведь даже слово «мамонт», говорят, происходит от финских корней «ма» и «мут», означающих «земля» и «крот».
Что думают о вымирании мамонтов палеонтологи? Тут нет единодушия. Возможно, полагает часть из них, что это произошло не в очень отдаленные времена. В некоторых местах гигантские слоны могли жить, скажем, две тысячи лет, даже тысячу лет назад. Сохранились свидетельства людей, якобы видевших мамонтов в 16 веке. Описание охоты на этих гигантов встречается в народном эпосе бурят. Более того, путешественники по Сибири и Аляске в прошлом столетии слышали от эвенков, чукчей, эскимосов, что отдельные мамонты все еще бродят в глухих местах северных земель. Но это уже область легенд...
О сибирских тайге и тундре рассказывается в сотнях книг и кинофильмов. Поэтому ограничусь совсем короткими заметками.
Я видел тундру в разное время года, ездил по ней на собаках и оленях, бродил весной, когда зацветают полярные маки, по берегам озер белым-бело от пушицы и когда даже устаешь от несмолкаемого ликующего птичьего гомона.
Но я покривил бы душой, если бы сказал, что меня тянуло или тянет в тундру. Наверное, надо обладать особым характером, чтобы не испытывать тоскливого одиночества на холодной снежной простыне, почти без складок растянутой до горизонта, когда не видишь ровно ничего, кроме спин бегущих оленей, запряженных в нарты. Я знаю искренних поклонников тундры, не говорю уж о ее коренных обитателях, для которых она - дом родной. Прошу у них прощения за мое равнодушие к любой пустыне, снежной или песчаной. А ведь утверждал же туркменский поэт Сеиди, что в сравнении с пустыней все остальные земли просто убоги...
Тайгу знаю и люблю с детства, хотя последние годы, избалованный городской жизнью, стал излишне чувствителен ко всякому жалящему и кусающему гнусу.
Что говорить, тайга встречает человека по-всякому. И сама она переменчива - то хмурая, то радостная, приветливая. Как, впрочем, и любой лес. Бредешь в ненастье меж мокрых темных елей, с которых свисают бледно-зеленые космы мхов,- скорей бы полянка! А попал в кедрачи, вышел к нежной, пахучей зелени лиственниц - душа поет. Или шагаешь меж сосен, где среди глянцевых листочков скоро зардеют рубины брусники, а осыпавшуюся хвою уже приподнимают шляпки крепких желтых маслят. Не говорю уж о весенней тайге, о белой кипени черемуховых зарослей, о поре буйного праздничного цветения.
Когда тайга стала для меня рабочим местом, многое представилось в неожиданном свете. В детстве, бывало, выйдешь к крутым скалам глубокой долины и осматриваешься, соображая, где удобнее спуститься. Совсем иное дело, когда ведешь топографическую съемку местности, когда важно пересечь злополучный откос именно здесь, ни правее, ни левее, когда нужно разведать то, что при вольных скитаниях можно было обойти стороной.
Если ты в тайге на изысканиях, вообще на работе, твой компас - необходимость. Ты должен! Хочешь или не хочешь, можешь или не можешь - ты должен. И обрыв, которым ты в другое время с удовольствием полюбовался бы, становится для тебя преградой, препятствием.
Тайга бросает тебе вызов? Или ты бросаешь вызов тайге? Чепуха! Громкие слова. На деле все куда проще и будничнее. Какой там вызов! Затаилось топкое болото, только какая-то птичка высвистывает свое. Монотонно шелестит листва, а тебе так хочется услышать человеческий голос, пусть даже отдаленный собачий лай...
Нет, человеку, буднично работающему в тайге, не приходят в голову мысли о вызове. Он делает свое дело. Делает, как умеет. И замечает, что тайга с каждым днем становится для него проще, понятнее, он может уже в чем-то перехитрить ее, найти то, что она прячет от случайного прохожего, чего тот в ней не видит, не чувствует. День ото дня накапливается, растет вера в свои силы. Вырванный из царства автобусов, телефонов, столовых, сапожных мастерских, человек привыкает полагаться только на свои руки, на свою изобретательность - и убеждается, что голова-то у него на плечах есть и что его руки, хоть и не золотые, но могут многое.
Ты варишь похлебку и чинишь сапоги. Находишь родник в жаркий полдень. Разводишь костер так, чтобы его дым отгонял мошкару, но не очень мешал тебе. Ты сам выбираешь дорогу сквозь бурелом и присматриваешься, каков сегодня закат, соображая, будет ли с утра дождь или туман.
Ты сам, ты сам, ты сам!
И что-то важное формируется в твоем характере, закрепляется все прочнее. Как бы потом ни сложилась твоя жизнь - станешь ли ты доменщиком, или секретарем советского посольства в одной из африканских республик, или управляющим домами,- никогда не будет лишним то, чему научила тебя работа в тайге, подъем на хребты, переправы через горные реки, ночевки в снегах и многое другое, чем так трудна и так богата жизнь таежника.
