Меню сайта
Категории раздела
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
Главная » Статьи » Наша Сибирь

Круговерть
 Неожиданная встреча: Василий Степанович Бондарев, начальник «Ангарстроя». Я и не знал, что он здесь, в Северобайкальске. Оказывается, был в отпуске, рыбачил на море. И вот возвращается домой. 

- Когда? 

- Минут через десять. 

 Вещи уже в микроавтобусе. Проводить гостя пришел Ходаковский, еще несколько человек: многие в здешних краях начинали с Бондаревым. 

- А если так? - обращается ко мне Ходаковский.- Одно место в автобусе есть, ехать далеко, вот в дороге и побеседуете с Василием Степановичем. На обратном пути завернете к Байкальскому тоннелю. 

 О чем размышлять? Блокнот у меня в кармане, и через несколько минут мы катим уже к выезду из города. Мне объясняют: едем вдоль готового участка магистрали до станции Кунерма, откуда регулярное сообщение с Братском, Тайшетом, Красноярском, Москвой. Василий Степанович сядет в поезд. К тоннелю на обратном пути подъехать можно. Однако чтобы пройти далеко внутрь, не хватит времени, да и главные работы там закончены. 

 Проскочив три бетонные опоры, поддерживающие крупные буквы названия города, с песнями понеслись по горной долине: в отдаленных углах Сибири магнитофон от пения не отучил. Насыпь и автомобильная дорога с плотно укатанной галькой, которая ее сопровождает,- среди сплошных розовато-лиловых полей иван-чая, спускающихся к речке Гоуджекит. Речка побелела в яростной схватке с камнем, которым завалено ее русло. Это не пена, это барашки волн. И вот по таким почти водопадам, где скользя у дна, где прыгая, поднимается на нерест хариус, сибирский родственник лососей. 

 Я слышу, что Гоуджекит означает «долина смерти». Но столько называли мне в разных местах «смертельных» наименований в переводах с неизвестных языков, что не удерживаюсь: может, придумали люди, набивая себе цену? 

 Нет, поясняют мне, ничего тут не придумано. Прозвали долину эвенки, ходившие сюда за зверем. В Сибири как? Раз мороз - значит, безветрие. А по долине ветер с воем носится и в стужу. Оплошал охотник, ногу подвернул, либо зверь его ранил - конец, замерзнет, примет белую смерть. 

 Но в теплую пору долина как долина. Что в ней БАМ? Ниточка. Насыпь большей частью невысокая, движение, до полного ввода магистрали в строй, слабоватое. Даже переезды без шлагбаумов, только предупредительные красно-белые крестовины на столбиках: поглядывай все же, шофер! 

 Вокруг этой ниточки - горное Прибайкалье в его дикой и даже страшноватой красе. Хребты свысока поглядывают на дно долины. Они здесь не сплошной цепью. Вот горища, полуголая, серая, будто при ее творении не жалели бетона. Узкая промоина, спускающаяся от вершины, забита прошлогодним снегом. От одного снежного пятна к другому - ручьи. Они спускаются из-за облаков к Гоуджекиту, который несет запоздалую снеговую воду в Байкал. 

 А сколько в ложбинах сорвавшихся, перемешанных, перебитых обломков скал! И ведь неизвестно, когда эти каменные потоки грохотали, сметая деревья, оббивая горные выступы. Может, при подземных толчках? А лавины? Они тут грозные, придавить могут запросто. 

 В Северобайкальске снега маловато, лето прохладнее, зима теплее. А чем дальше по ущелью вдоль Гоуджекита, тем кривая осадков все смелее, круче загибается вверх. В здешних поселках зимой прорывают траншеи даже к окнам. Обо все этом спутники рассказывают с гордостью: вот в каких местах живем и работаем. 

 Гоуджекит выскочил из узкого коридора в галечную долину, нагромоздив лесные завалы по каменистым косам. Многие стволы переломаны, измочалены. 

- А что? - говорит Бондарев.- А как на Абакан - Тайшете? Забыли? 

 Мы знакомы с той поры. Теперь этот грузноватый человек - прославленный ветеран железнодорожных строек Востока. Кажется, еще в Саянах он говаривал: «Генеральный заказчик у нас один - пятилетка». Тогда это была шестая пятилетка, и вот уже на подходе двенадцатая. Строил трассу Хребтовая - Усть-Илим, начинал Западный участок БАМа. 

 Он, конечно, не помнит всех представителей пишущей братии, коих на знаменитой трассе Абакан - Тайшет бывало порой назойливо много. Но воспоминания все же у нас одни, «стыкуются», так сказать, на главных страницах летописи трассы и гремевших именах. Нас и посадили в автобус рядом,- пусть вспоминают, не мешая другим петь и рассказывать байки. 

 В долине - мост за мостом, где красные стальные фермы, где бетонные монолиты. К мостам привыкаешь, ведь на БАМе их... Сколько же? 

- Ну, с малыми счет на тысячи.- Василий Степанович недоволен вопросом.- Но мост мосту рознь. Каждый требует своего решения. Не всегда его найдешь сразу. Бывало так: здесь путь готов, там путь готов, между двумя участками речушка, а моста через нее нет. У нас с Ходаковским на Усть-Илиме вышел случай. Он тогда был начальником строительно-монтажного поезда. Так вот, один мост «доваривал» перед самым открытием движения, можно сказать - под колесами локомотива. Теперь новая стратегия. Где можно, не роем котлованы, ставим пролеты на пучки бетонных столбчатых опор. Суть объяснять долго, а результат - пожалуйста: бывает, рельсы еще не сомкнуты, мосты же стоят готовенькими. Ставим с опережением. 

 Мы тем временем приближаемся к перевалу Даван, под которым пробит Байкальский тоннель, второй по длине на магистрали. Все здесь так или иначе связано с подземной стройкой. 

 Поселок Гоуджекит на новейших картах - маленький кружок. Но при дороге название начинает мелькать. Станция Гоуджекит. Стела, опять-таки три бетонных столба, у основания гранитная глыбища. Надпись: «Тоннельный отряд №12». Для истории. 

 В Гоуджеките жили проходчики тоннеля. Некоторые тут и сейчас, однако «закоперщики» перебрались к Северомуйску. Там главные работы, в Байкальском - доводка, доделка. 

 С водораздельного хребта, на котором перевал Даван, часть рек бежит к Лене, часть - к Байкалу. Он же и граница между Иркутской областью и Бурятией, между двумя участками магистрали. 

 В конце октября 1978 года, в непогодь, когда, как говорят, хороший хозяин из дома собаку не выгонит, к Давану собрались сотни людей. Добирались кто как смог: в кузовах оранжевых «Магирусов», в собственных автомашинах, на мотоциклах, кое-кто - на тракторах. Еще бы! Предстояла торжественная встреча первого поезда с запада. Он пришел на разъезд Даван. А этот разъезд уже в Бурятии. 

 Годом позже другой поезд под звуки оркестра остановился у вагона, временно исполняющего обязанности вокзала станции Северобайкальск. БАМ достиг Байкала! Тут встреча прошла, что называется, по первому классу. Прибывшим поднесли хлеб-соль. В церемонии участвовали седой старец Байкал в голубом одеянии, и его свита - охотник, рыбак, строитель, геолог, оленевод. Старец с поклоном вручил символический ключ уже знакомому нам Александру Бондарю. 

 Позвольте, но ведь даже в 1984 году Байкальский тоннель еще обживался, доделывался? Как мог пройти через него поезд пятью годами раньше? 

 А его там и не пропускали. Поезд прошел не под Даваном. Он поднялся на Даванский перевал и оттуда спустился к Байкалу. 

 Зачем же тогда вообще нужен тоннель?! 

 Часто повторяют: тоннели - ключи от БАМа. Ходаковский, например, сказал мне, что не считает такое определение удачным. В ходе стройки «ключи» меняются. Это может быть участок пути, либо мост, или даже станция. Тут все взаимосвязано. Согласившись с Феликсом Викентьевичем, я сказал бы так: тоннели - это все трудности БАМа на трех с лишним тысячах километров, как бы превращенные в концентрат, в жуткую мешанину сдвигов и разломов скал, зыбких песков-плывунов, подземной вечно-мерзлой тверди и подземного же кипятка. 

 Проходка под Даваном отчасти была репетицией работ у Северомуйска. Ее начал в 1976 году двенадцатый тоннельный отряд, в котором работали, в числе других, ветераны Метростроя, мастера высокого класса. И дела сначала шли хорошо. Навстречу пробивал скалу девятнадцатый тоннельный. Там ребята тоже не плошали. 

 И вдруг... Да, и здесь было злосчастное «вдруг», хотя рядом с главным тоннелем пробивали опережающую, разведочную штольню, остерегавшую от внезапных сюрпризов. Но район БАМа на них неистощимо щедр! В штольне было сухо, рядом в тоннель хлынул поток.

 И все же при проходке Байкальского тоннеля не было драматических случаев, как в Северомуйском. В феврале 1981 года глубоко под Даваном проходчики, пробивавшиеся навстречу друг другу, сломали последнюю разделяющую их каменную стенку. Произошла долгожданная сбойка тоннеля. 

 Летом 1983 года в нем легло «серебряное звено», рельсы соединили вход и выход. Но поезда пошли под перевалом значительно позднее. А до этого... 

 Мы как раз приближаемся к тем местам, где у Давана, как и под Северомуйском, один «ключ» сумели временно заменить другим. 

 Через перевал построили обходной путь. Чрезвычайный. Не по строгим правилам. Ведь если можно было бы обойти Даван без большого удлинения магистрали, проектировщики сразу отказались бы от тоннеля, сулившего неприятности и каверзы с первых метров. Но взгляните-ка на карту северных берегов Байкала: густая коричневая краска, только горные долины чуть светлее. 

 Бондарев вел стройку БАМа на участке от станции Лена до Давана. Теперь его «Ангарстрой» укладывает вторые пути между Тайшетом и Леной. Здесь, на Даване, ему все знакомо. 

 Сооружать обходной путь предлагали еще в 1975 году. Опыт подсказывал Бондареву и другим опытным строителям: Иркутский участок будет готов к пропуску поездов самое позднее в 1978 году. Готовность же тоннеля к этому сроку никакими планами не предусматривалась. Значит, колея надолго бы уперлась в Даван. 

 Между тем по другую сторону перевала строились Северобайкальск, мысовые тоннели, путь на восток, к Северомуйску. Всюду остро нуждались в подвозе всего, что нужно для работ подобного размаха. И страна могла дать многое через связанный со всей железнодорожной сетью Тайшет и готовый Иркутский участок БАМа. 

 Василий Степанович огляделся по сторонам. 

- Скоро увидим, что и как. На любой железной дороге есть уклоны и подъемы, это всякий знает. Теперь: какие? Нормально девять тысячных. Девять метров на километр. Бывает восемнадцать тысячных. Это уже крутовато, на подъеме может понадобиться усиленная тяга. А на здешнем обходном пути спуск или подъем - сорок метров на километр. Сорок! Представляете? 

 Я не представлял. Это, наверное, и для шоссейной дороги не подарок. А тут железная. 

 Хребты по-прежнему стискивали долину. Над дальними снежными пиками клубились облака. Навстречу пронеслись два мотоциклиста, у каждого железный ящик за спиной. 

- Что это у них? 

- Горбовик по-здешнему,- поясняет одна из спутниц.- Носят или возят на спине, на горбу. Для ягод. Очень удобно, если помнутся, сок не вытечет. В такой ящик два-три ведра входит. Бруснику берут, чернику. Здесь этого добра хватает. 

 Тяну шею: где-то стрекочет вертолет. Да, похоже, садится на вершину над пропастью. Обрыв почти отвесный, годился бы для съемок фильма «Затерянный мир» по роману Артура Конан Дойла. Наверху - таинственное плато, чернобородый сумасброд профессор Челленджер, человекообезьяны, динозавры, птеродактили, сухо шелестящие аспидными крыльями...

- Геологи. Вдоль всего БАМа действуют. Это к ним вертолет. 

 Долина как бы заперта Даваном. Станция, здание вокзала, окрашенное в бледно-зеленый цвет, зал ожидания, будничная надпись: «Табельная 3-го околотка». Это уже признаки рабочих будней. Звонкое слово «БАМ» в непривычном сочетании: «Станция Даван БАМ ж. д.» 

 Опять розовато-лиловое море иван-чая. 

- Красиво, а в букете сразу вянет, сникает,- сокрушается спутница.- Отчего бы это? А вообще у нас цветы не сходят. Сначала багульник. Будто розовая дымка. Только в Крыму видела такое. Там, правда, не багульник, миндаль и еще какие-то южные деревья. После иван-чая пойдут ромашки. Они у нас сиреневые, не белые. 

 Пониже дороги мелькнула красная буква «М». Проходчики тоннелей не расстаются со знакомым всему миру ярким символом, который так буднично обычен в Москве, Ленинграде, Киеве и других городах и который так греет душу вдали от столиц, трамваев, эскалаторов... «М» - это Восточный портал Байкальского тоннеля. 

 Я позднее спускался к нему. У входа - памятная глыба, которую отвалили, «распечатывая» Даван. Тоннелей насмотрелся в свое время на трассе Абакан - Тайшет, как-то неделю прожил в поселке проходчиков. Здесь все величественнее, крупнее. Но там был самый накал работ, лихорадочный подъем перед сбойкой. В Байкальском же тихо, людей почти не видно: доводка... 

 А пока мне предстояло решать зрительную головоломку. 

 Железнодорожная колея вроде бы шла от портала. Да, так и есть. Нормальная бамовская колея. Другая,,«ненормальная», цеплялась по крутоярам, и пока наша машина бежала по дороге, она оказывалась то выше, то ниже нас. 

 Наконец, нагоняем состав. Он полз в гору. Сзади, в хвосте,- два локомотива-тепловоза. Я читал, будто спаренные тепловозы сначала могли тянуть на этой круговерти лишь три-четыре вагона. Нет, тут целый состав порожняка, очевидно, освоили путь. 

 Считаю вагоны, платформы. Ого, двадцать девять! Но впереди еще два спаренных тепловоза. На такой сверхмощный «тяни-толкай» всего три десятка вагонов. И как медленно, тяжело ползет состав. Прямо-таки физически чувствуешь напряжение. 

 При прокладке обходной дороги путеукладчик помог лишь кое-где. Эта машина не приспособлена к горовосхождению и скалолазанию. Часть пути укладывали вручную, почти как восемь с лишним десятилетий назад при постройке Великого Сибирского пути. А что делать? Разве можно было терпеть, чтобы 262 готовых километра Западного участка надолго «застоялись» перед совсем близким Байкалом? 

 Спуск с перевала крут. Продолжается та же круговерть. Обходная дорога то уходит далеко в сторону, то неожиданно появляется снова. Мелькнула насыпь высоко над нами, другой ее участок виден далеко внизу. 

 На трассе Абакан - Тайшет есть похожее местечко. Поезд из тоннеля выскакивает на обрыв, и внизу, в глубокой котловине, замечаешь тоненький шнурок железной дороги. Состав вылетает на виадук, и мгновение кажется, что вагоны летят над пропастью. Опять тоннель. Длинный. Выемка тоже длинная. А когда минуешь ее, виадук виден уже вверху. 

 Василию Степановичу, конечно, знакомо это место.

- Как же, за станцией Щетинкино. А знаете, кто действовал здесь на обходной? Виктор Лакомов. Наш, с Абакан - Тайшета. Ходаковский Героя получил за Абакан - Тайшет, Лакомов - попозже, за линию Хребтовая - Усть-Илимск. Оба, как узнали, что БАМ начинается, за двумя подписями письмо в центральную печать: хотим на БАМ. С тех пор оба здесь. Лакомов тянул рельсы по всему Западному участку до Давана, ну и, конечно, помогал строить эту вот, с позволения сказать, альпинистскую дорожку. Кто, как не он? Мастер. Потом молоток, которым забивал серебряные костыли, передал ребятам с Бурятского участка -,давайте, мол, дальше,- а сам повернул на запад. Нет, не за Урал! Не тот человек. Строит у нас вторые пути от Тайшета до станции Лена. 



Категория: Наша Сибирь | (23.08.2015)
Просмотров: 1165 | Рейтинг: 0.0/0


Поиск по сайту
Форма входа

Copyright MyCorp © 2024