Он родился в конце 1975 года. Я заезжал тогда ненадолго в Омск и записал это имя. Павлик стал миллионным омичем, а его родной город - вторым сибирским «миллионером». Первым был Новосибирск.
По дороге к Омску поезд пересекает часть пояса сибирских степей. Линия железной дороги прочерчена, как по линейке. Земля удобна для распашки, и нетронутый степной ландшафт увидишь здесь редко. Возле станционных путей поднимаются элеваторы. Где нет полей пшеницы, там пастбища. Можно назвать здешние степи какими угодно, но никак уж не голыми и глухими!
Под самым Омском рощицы зажаты, затиснуты линиями электропередачи, насыпями железных дорог, то сходящимися, то разбегающимися. Омск как бы заранее предупреждает, что город он индустриальный, вон уже и сооружения грандиозного «Омскнефтеоргсинтеза».
Это объединение нескольких крупных заводов. Когда еще продолжались споры, найдут или не найдут в Сибири нефть, был построен нефтепровод из Второго Баку - из Башкирии до Иркутска. Нефть тогда гнали через Урал не с востока, а на восток. В Омске построили нефтеперерабатывающий завод, который выпускал для сибирских нужд бензин, мазут, дизельное топливо.
Так и получилось, что Омск волей обстоятельств оказался готовым к тем переменам, которые принесло «открытие века». К городу срочно протянули нефтепровод из Нижневартовска. Омск начал перерабатывать свою, сибирскую нефть. И уже не просто перерабатывать, но и развивать нефтехимию. Быстро расширившийся комплекс заводов производит из нефти продукцию сотни наименований.
Омск возник как крепость при впадении в Иртыш реки Омь. Позднее стал местом управления частью Западной Сибири, как тогда говорили, городом военно-канцелярским, потребителем чернил и бумаг.
В эпилоге «Преступления и наказания» вы прочтете: «Сибирь. На берегу широкой, пустынной реки стоит город, один из административных центров России; в городе крепость, в крепости острог». В острог автор заключил ссыльно-каторжного второго разряда Родиона Раскольникова.
Одни из крепостных ворот сохранены и поныне: полукруглый свод, арки, железная решетка, верстовой столб, полосатая караульная будка.
Путь в омский острог знал сам Достоевский. Его жизнь могла оборваться на двадцать восьмом году. Отставной инженер-поручик, в ту пору уже известный писатель, по делу петрашевцев был приговорен к смертной казни. Суд нашел его «виновным в том, что он, получив копию с преступного письма литератора Белинского, читал это письмо на собраниях. Достоевский был у подсудимого Спешнева во время чтения возмутительного сочинения поручика Григорьева под названием «Солдатская беседа». А посему военный суд приговорил...»
Приговор был настолько жестоким, что даже Николай 1 заменил расстрел каторгой. Но деспот был верен себе и распорядился «объявить помилование лишь в ту минуту, когда все уже будет готово к исполнению казни».
Приговоренных вывели на Семеновский плац Петербурга, надели саваны смертников, троих привязали к столбам, солдаты взяли ружья на изготовку...
Потом была долгая дорога в Сибирь, тобольский острог и минуты светлой радости: Достоевского и других, увозимых на каторгу, навестили жены декабристов. Прасковья Анненкова и Наталья Фонвизина. Они же несколько дней спустя в тридцатиградусный мороз вышли на тракт, чтобы еще раз сказать узникам слова ободрения.
Достоевский переступил порог омского острога в январе 1850 года. В списках появилась запись: прислан на каторжную работу в крепости на 4 года, «чернорабочий, грамоту знает».
Писатель провел в остроге полный срок. В «Записках из мертвого дома» он рассказал впоследствии о ветхом помещении, где летом жара невыносимая, а зимой нестерпимый холод, где люди спали на голых нарах, одолеваемые блохами, вшами, тараканами. Достоевский видел город, когда вместе с другими арестантами в ножных кольчатых кандалах, «мелкозвонах», шагал на работу. Работали в стужу, в слякоть, выбиваясь из сил.
За четыре года писатель пригляделся к месту своего заключения: «Омск гадкий городишко. Деревьев почти нет. Летом зной и ветер с песком, зимой буран. Природы я не видел».
Но может, каторжанин-чернорабочий несправедлив к Омску? Полвека спустя об Омске говорилось так: «Мостовых или шоссе в городе нет, и поэтому весной и осенью во время дождей образуется непролазная грязь... А летом даже от небольшого сравнительно ветерка поднимаются такие облака и тучи пыли, что образуют на некоторых площадях города ряды песчаных дюн...»
Да что там дореволюционное время! Наш современник, омский уроженец поэт Леонид Мартынов, деликатно писал: «Было бы неверным утверждать, что Омск конца тридцатых годов ХХ века мог называться благоустроенным городом». Наряду с красивыми новыми зданиями, он видел в родном городе «закоулки дикие и унылые», «целые копай-городки» - кварталы из землянок.
Город-«миллионер» стер родимые пятна прошлого. Проспекты широки, здания, если и не лучше, то уж во всяком случае не хуже, чем в любом нашем большом городе.
Индустрией он тоже знатен: нефтепереработка и нефтехимия, здесь один из самых больших в стране шинных заводов, судостроение не только для Иртыша и Оби, но и для морского плавания. Назовите-ка, впрочем, хотя бы один значительный город, где у нас нет заводов.
А вот нужно ли их всюду перечислять? Не будет ли это повторением всем известного? О нашей индустрии и ее размещении основательно рассказано в школьном курсе экономической географии. О пуске крупных новых заводов сообщают газеты, телевизионная программа «Время».
И еще. Машиностроение, станкостроение развито, например, почти во всех главных сибирских городах. В Новосибирске и Красноярске оно - ведущая отрасль. Читаем в справочниках: Иркутск - тяжелое машиностроение, Томск - машиностроение и металлообработка, Улан-Удэ - машиностроение и металлообработка, Чита - машиностроение. И так далее.
Постараемся рассказывать и о тех приметах, особенностях, которые отличают город от других.
Когда слышу «Омск», вспоминаю цветы.
«Деревьев почти нет... Природы я не видел...» Природа степей, окружающих город, небогата, климат резок: жара - мороз. Со времен Достоевского в этом смысле мало что переменилось.
Переменились люди, их отношение к своему городу. Степной, пыльный Омск, где выпадают слабые и не всегда ко времени осадки, мало способствующие пышному росту любой растительности, стал одним из самых зеленых городов не только Сибири, но и всей Советской России.
Такие перемены произошли у нас, конечно, не в одном Омске. Шахтерский Донецк называют городом миллиона роз и миллиона гвоздик. Но климат там не омский. Омск же высаживает на улицах, в садах несколько миллионов цветочных кустов. Некоторые сорта выведены местными селекционерами. Омская разновидность цветка «гербера» получила Золотую медаль на международной выставке в ГДР, в стране, где цветоводы Эрфурта и Лейпцига давно завоевали мировую известность. Предприимчивые южане не летят в Омск с гладиолусами: там свои забьют привозные. В городе есть и цветочный комбинат.
В Омске, где прежде был чахлый городской сад, теперь десяток садов, парков столько же, в том числе дендропарк с редкими породами деревьев, наконец, сотни скверов. А неподалеку от городского центра есть «Птичья гавань», где гнездятся дикие утки.
Зелень не росла в Омске сама собой прежде, не растет и сейчас. Здесь не говорят, как на благословенном юге: воткни палку - вырастет дерево, Каждый куст высаживают. Не только постоянно поливают, но и подсыпают землю для корней: своя, природная, изрядно засолена.
И вот - самый зеленый город Сибири! От площади у вокзала. От дороги-аллеи из аэропорта в центр, где за окнами гостиницы видишь верхние этажи и крыши домов, поднявшиеся над густыми кронами деревьев. Цветники на площадях, цветники перед корпусами нефтеперерабатывающего. Город - сад.
После Омска поезд несется по равнине, словно набирающий разбег реактивный самолет. То и дело гремят встречные. «Сибиряк» проскакивает сортировочные станции по коридору между составами, к которым уже прицеплены электровозы. Ощущение такое, что на этом участке, где пролегает самая грузонапряженная на земном шаре стальная колея, нужны не четыре, а по меньшей мере, восемь «ниток», восемь параллельных железнодорожных путей, чтобы пропускать те потоки грузов, которыми Сибирь обменивается с Уралом, с европейской частью страны.
Со свистом и грохотом проносятся мимо углярки, цистерны, платформы с лесом, с контейнерами, с железными конструкциями, белые вагоны-холодильники.
В этом стремительном потоке - пшеница хлебного Алтая и цветные металлы Алтая рудного, уголь шахт Кузбасса и чугун, сталь, прокат сибирских домен, мартенов, металлургических заводов, новосибирские станки, красноярские комбайны, канский текстиль, ангарский лес, иркутский алюминий...
Поезд проносится через Барабинскую низменность, или Барабинскую степь, которая для сибиряков - просто Бараба. Здесь кончается Омская область, начинается Новосибирская.
Бараба богата озерами, их около трех тысяч, в том числе - «степное море» - большое озеро Чаны. Есть где разводить рыбу, водоплавающую птицу: вода хорошо прогревается, изобилует кормом. По запасам биомассы здешние пресноводные озера занимают одно из первых мест в мире.
Но главное богатство Барабы - пастбища, сенокосы с сочными питательными травами. В старинном краю животноводства и маслоделия Продовольственная программа наметила большие мелиоративные работы: осушение переувлажненных земель и орошение недополучающих влагу.
Все та же равнина, только гуще березовые рощицы. «Сибиряк» отсчитывает последние километры перед Новосибирском.
