Меню сайта
Категории раздела
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
Главная » Статьи » Археология

7
 Любая область науки, только еще возникая, обретает свой язык, вкладывая в общие для всех термины свои специфические понятия. Это не просто ярлычки, условные знаки или символы. Специальные термины служат инструментами, с помощью которых исследователь расчленяет, обобщает, анализирует факты, создает модель явления или процесса. 
 

Эволюция ножа

 Время, когда слова человеческой речи указывали только конкретный предмет или конкретное явление, осталось в далеком прошлом. За каждым словом, в особенности за древним, обиходным, скрыта многозначность, соответствующая тому или иному уровню восприятия. За словом «нож» скрывается почти бесконечная вереница инструментов, каждый из которых отмечает определенную ступень, достигнутую человеком в его развитии, вне зависимости от того, большое или малое место занимает он в общем прогрессе техники. Понятие это вбирает в себя одинаково подправленную отжимной ретушью пластину из кремня или обсидиана, шлифованный нож из сланца или кости, ножи из бронзы, железа, стали; маленький перочинный нож и сложнейший нож микротома для анатомических срезов, столовый нож и массивный нож гильотины, множество самых разнообразных приборов, инструментов и приспособлений, которые в своей сфере оказываются такими же «ножами». 

 Материал, форма, место этих предметов в нашей жизни различны. Но их общая функция - «резать» - возвела первоначальное слово в категорию символов, которыми так наполнена речь и сознание современного человека. 

 Все это в полной мере относится и к археологии. 

 В отличие от биолога, исследователь прошлого человеческих обществ имеет перед собой не живой организм, функции органов которого можно изучать в их действии, не систему, пусть даже мертвую, образованную множеством взаимосвязанных систем, а всего лишь следы человеческой деятельности, имеющие случайный и фрагментарный характер. Комбинация таких свидетельств может подсказать догадку о причинно-следственных связях между ними; повторение комбинаций - возможные причины общего характера и свойства, как говорят математики, на порядок выше, что дает возможность понять отношения уже не только между человеком и искусственно сделанным предметом, артефактом, но и между человеческими индивидуальностями в коллективе. 

 Подобная лестница восхождения в познании мира от частного к общему путем раскрытия все новых и новых «уровней информации», заключенных в одном предмете, может быть продемонстрирована на примере кремневого наконечника стрелы, лежащего среди камней на виду у прохожих. Один человек вообще его не заметит. Другой в его большей «правильности» по сравнению с окружающими камнями увидит всего лишь курьез, игру природы. Третий, более подготовленный, заподозрит его искусственное происхождение, может быть, даже заключенную в нем древность. Но правильно опознать, классифицировать, найти этому наконечнику место не только в научном собрании, но и во времени, в истории человеческого общества сможет только специалист. 

 И это - далеко не конец. В сущности, вторая жизнь такого наконечника начинается лишь с момента его «опознания», потому что, будучи продуктом человеческого труда и знания, он может выдавать заключенную в себе информацию только по мере развития науки и появления новых аппаратов исследования. Главным таким аппаратом, безусловно, будет не какой-либо механизм, не прибор, а человеческое сознание и новые идеи, новые точки зрения на уже известные, казалось бы, факты. 

 Каменный наконечник стрелы, рассматриваемый лишь как орудие охоты, позволяет рассчитать длину стрелы, способы его крепления к древку, материал древка, возможную конструкцию лука, убойную силу оружия и вероятные объекты охоты, которые в свою очередь дадут нам некоторые представления о быте, уровне человеческих знаний, об окружающей человека среде той эпохи. В качестве орудия войны, вместе с другими находками, такой наконечник может многое сказать о межплеменных отношениях, о политической обстановке, вооружении, способах ведения боя. И в том и в другом случае подобный предмет позволяет исследователю заглянуть в область экономики и техники данного общества, наметить возможные связи с источниками сырья, определить уровень технологии. 

 Так происходит в любой области науки, когда результаты исследований какого-либо факта позволяют рассматривать этот факт - предмет, явление, их совокупность на уровне логических обобщений, как некий «сигнал», обращенный к нам из прошлого, а каждый из перечисленных аспектов познания - как своего рода «уровень», с которого считывается соответствующая информация. Подобная символизация понятий позволяет использовать не только логический, но и математический анализ при изучении таких чрезвычайно сложных явлений, как взаимоотношения людей в производственном коллективе или экологический баланс на ограниченной территории. И это одна из крупных побед современной науки, девиз которой может быть сформулирован как «непознаваемое - всего лишь еще не познанное». 

 Одним из таких символов-понятий археологии является термин «культура». 

 Первоначальное латинское слово cultura, обозначавшее «возделывание», «обрабатывание», приобрело со временем множество значений. Главенствующим оттенком здесь явилось «единство» чего-либо, «совокупность», предполагающая одинаковые качества или свойства. Так, в биологии «культура микробов» подразумевает определенный вид микроорганизмов с одинаковыми качествами. В агротехнике культура земледелия определяется уровнем техники обработки и использования почв. В широком смысле культура - совокупность всего, что создано человеческим трудом, в противоположность получаемому от природы в готовом виде; в более узком смысле - совокупность достижений человечества в области науки и искусства, определяемых как «духовная культура». 

 Объектом археологии на первых этапах ее развития явилась «материальная культура» - совокупность предметов, вышедших из человеческих рук или носящих отпечаток непосредственного соприкосновения с орудиями труда человека. Таковы остатки жилищ, утварь, орудия труда и оружие, украшения, скульптура, остатки различных производств, средств передвижения. Сюда попали такие сложные комплексы, как города, религиозные и культурные центры, погребения, ирригационные и оборонительные сооружения, шахты, горные выработки, дороги, обсерватории и тому подобное. 

 Чтобы ориентироваться в этом множестве множеств, не прибегая всякий раз к долгому, не всегда полному перечню признаков, характеризующих ту или иную совокупность подобных множеств для определенной территории и эпохи, археологами была принята условная единица, названная «археологической культурой». Археологическая культура охватывает совокупность признаков, отражающих уровень знаний, техническую вооруженность, духовную жизнь и хозяйственную деятельность человека бесписьменного периода. Другими словами, археологическая культура - а именно в этом смысле в дальнейшем я буду употреблять слово «культура» - оказывается своеобразным символом, претендующим на два измерения: площадь (территорию) и протяженность во времени. 

 Обычно археологическая культура получает свое имя по месту, где впервые обнаруживают такой специфический комплекс, по форме керамики и ее орнаменту, что служит наиболее распространенной основой археологической классификации, по обряду погребения или по наиболее характерным для данной культуры предметам. Отмечая на карте точки, в которых были обнаружены такие предметы или их комплексы, исследователь получает территорию распространения данной культуры. Так возникло представление о «микрокультурах», связываемых археологами с каким-то одним небольшим по площади районом, и «мегакультурах», распространяющихся на десятки тысяч квадратных километров, вбирающих в себя многие местные культуры, обладающие каким-то общим признаком. Так, местные неолитические культуры - белевская, льяловская, балахнинская, каргопольская, беломорская, карельская и ряд других, выделенные археологами в первой половине нашего века, являются каждая составной частью мегакультуры ямочно-гребенчатой керамики, отмечающей характерный для всех этих культур способ украшения сосудов чередованием оттисков зубчатого и конического штампа. С другой стороны, такие местные культуры, как фатьяновская, балановская, атли-касинская, средне-днепровская, шнуровой керамики, воронковидных кубков оказываются - территориально - частями мегакультуры «боевых топоров», отмечающей в качестве обязательного признака их всех наличие каменного сверленого топора. 

 И здесь возникает интересная ситуация. 

 Понятие «археологической культуры» с неизбежностью требует от исследователя пространственного подхода к находкам, учета территории, на которой встречены остатки данной культуры. Раньше такую территорию рассматривали статически, как пространство, на котором в силу внутренних каких-то причин происходило возникновение культуры, ее развитие и переход в другую культуру. Затем возобладала миграционная точка зрения, согласно которой такая территория захватывалась в результате постепенного распространения культуры в пространстве и во времени из одного какого-нибудь центра, после чего данная культура вытеснялась или сменялась другой. Теперь эту ситуацию можно рассматривать иначе: территория определенной культуры может быть представлена как некое «поле», подобное магнитному, «силовые линии» которого определяются маршрутами сезонных миграций человеческих коллективов, а их «потенциал», неодинаковый на разных участках и явный для каждого исследователя - по количеству находимых предметов этой культуры и насыщенности ими слоев. В таком случае уже не вызовет удивления некоторая «размытость» границ культур, их взаимопроникновение и наложение друг на друга, постоянно ощутимые контакты, способствовавшие передаче идей и предметов, достаточно ощутимые сдвиги в широтном или меридиональном направлениях, связываемые с колебаниями климата.

 Такой подход как нельзя лучше отвечает экологическому рассмотрению истории человека, быт и хозяйство которого целиком или в большей части зависели от окружающей среды. 

 Поэтому же, рано или поздно, исследователь задумывается над важностью выделения «зоны» - пространства, где сходные физико-географические и климатические условия образуют схожие биомы, к которым приспосабливается и в которых вырастает та или иная мегакультура. Это могут быть зоны морских побережий, хотя и различающиеся по своему широтному положению, зоны тундр, зона хвойных и смешанных лесов - лесная зона; зона лесостепи и степей... Другими словами, те зоны, которые формировали хозяйственный уклад человека, позволяя ему мигрировать достаточно широко внутри одной зоны, но которые заставляли его коренным образом перестраивать этот уклад, когда ему приходилось переходить из зоны в зону... если только в своем развитии человек еще не мог разорвать «пуповину», связывающую его накрепко с природой!

 Каждая локальная археологическая культура отражает совокупность определенных предметов, повторяющихся по форме, технике изготовления, материалу; она выступает в виде одинаково расположенных мест поселений, в виде одних и тех же конструкций жилищ, сходными следами хозяйственной деятельности. При этом логично предположить, что люди, оставившие все это, обладали и общностью жизни духовной, то есть одним языком, одними воззрениями, культовыми ритуалами, верованиями, возможно, и внешним обликом. 

 Но так было только на первых порах. По мере того, как развивалась археология, ученые убедились, что культуры, которым первоначально они отводили территорию не более современного административного района, претендуют уже даже не на области, а на совокупность областей - зоны. Естественно, что такое широкое распространение памятников одной культуры не может быть объяснено только перемещениями создавших ее людей в течение веков или тысячелетий. Причины должны корениться в чем-то ином. 

 Обширные лесные пространства от Оки, Среднего Поволжья и Прикамья до Белого моря, Кольского полуострова, Финляндии и Тиманской тундры, а с востока на запад - от Урала до Вислы оказались покрыты стоянками и поселениями с черепками, украшенными ямочно-гребенчатым орнаментом, одинаково известным в Восточной Прибалтике на Эмайыге, под Калинином, на Плещеевом озере и в Костромском Поволжье. Нечто похожее произошло и с культурой городищ раннего железного века, охватившей дьяковскую, верхневолжскую, юхновскую, городецкую, белорусско-балтийские группы. Ее истоки оказались связаны с поселениями культуры «ложнотекстильной керамики», названной так по сосудам, украшенным как бы оттисками грубой ткани, - культуры первых оседлых животноводов и земледельцев лесной зоны. 

 Иная судьба ждала так называемую «волосовскую» культуру, впервые обнаруженную А. С. Уваровым, основоположником первобытной археологии в России, на Волосовской дюне под Муромом, на Оке. Для этой археологической культуры характерными признаками были: наличие постоянных, углубленных в землю жилищ, толстостенные сосуды, украшенные зигзагами оттисков крупного гребенчатого штампа и содержащие в глине примесь дробленой раковины, травы, коры и черепков; широкие, плоские кремневые кинжалы, сложные рыболовные крючки и особые кремневые скульптуры. Случайное открытие ее именно в этом месте, резкая непохожесть на все остальные культуры так повлияли на археологов, что долгое время именно под Муромом видели центр ее возникновения и дальнейшего распространения на Верхнюю Волгу, в Прикамье, в Прибалтику и Карелию. Даже на Белое море. Такую подвижность объясняли по-разному, но как правило - борьбой за рыболовные и охотничьи угодья. Между тем выяснилось, что под обликом единой, казалось бы, археологической культуры скрываются две различные культуры, имеющие разное происхождение и разделенные почти тысячелетием. Два человеческих потока. Один из них шел в низовья Оки и на Русский Север из Прибалтики, его путь отметили находки украшений из балтийского янтаря; другой поток, быть может связанный каким-то образом с потомками этих людей, нес в восточноевропейские леса из лесостепи металл, навыки животноводства и, возможно, культурные злаки... 

 Какую реальность прошлого отражают комплексы археологических культур? Что за ними стоит - племена, этнические группы, еще какие-то подразделения? На что в первую очередь следует обращать внимание: на различие специфических признаков и предметов или, наоборот, на сходство, тождество основных компонентов, указывающих на сходный уклад хозяйства и быта? 

 Если для решения частных вопросов, значение которых не выходит за территорию одного района, археологу важно подчеркнуть различие между сходными культурами, чтобы разделить их во времени, наметить их продвижение в пространстве, рассматривая каждую из них изолированно, как некое отражение родоплеменной организации людей, то для решения проблем этногенеза - происхождения народов - развития первобытной экономики, палеоэкологии гораздо важнее оказываются подмечаемые черты сходства. Они позволяют рассматривать историю. человечества как взаимодействие этнических массивов, предстающих перед нами в облике мегакультур и соответствующих в прошлом, по-видимому, группам языков, формировавшихся и развивавшихся в условиях одной физико-географической зоны. 

 Почему же изменился взгляд на археологические культуры? Было ли это победой одной точки зрения над другой, или произошел новый, качественный сдвиг в науке? 

 Причина прежней узости в определении археологической культуры лежала, как мне кажется, в стремлении археологов увидеть за каждой микрокультурой обязательно этническую общность людей, изолированность такой маленькой общности от других таких же. Между тем раскопки предоставляют в распоряжение археолога материал, по которому с достаточной определенностью можно судить лишь о хозяйственном укладе людей, их «стиле жизни». Сам по себе такой «стиль» - всегда итог взаимоотношений между человеком и окружающей его природной средой, показатель уровня этих взаимоотношений, уровня использования природных ресурсов и зависимости человека от щедрот природы. 

 Археологическая культура как бы суммирует этот уровень, подчеркивает наиболее существенные отличия одного комплекса от других (или их тождественность) и указывает на вероятный отрезок времени, являющийся возрастом (датой) такого комплекса. С этого и начинается хронология - реализация «вектора времени», заключенного в понятии археологической культуры. 

 Две стоянки, расположенные неподалеку друг от друга, даже если каждая из них отвечает характеристике определенной культуры, трудно сопоставить хронологически, если разрыв между ними не слишком велик. Какая раньше, какая позже? А может быть, одновременны? Соседи? Не в прямом смысле: сто лет - это три, а то и четыре поколения людей, но для первобытной археологии сто лет часто не могут быть уловлены даже радиоуглеродным анализом. Вот почему для построения относительной хронологии - что раньше, а что позже - и для ее проверки исключительное значение приобретают многослойные поселения. 

 Разрез такого «слоеного пирога» больше всего напоминает керн, круглый столбик породы, поднимаемый из скважины при бурении. 

 Слои керна, сверкающие кристалликами минералов, состав минералов в каждом, последовательность в сочетании слоев позволяют геологам воочию увидеть последовательность напластований, залегающих под нашими ногами, иногда на значительной глубине. 

 Последовательность слоев в керне показывает структуру земной коры, последовательность комплексов археологических культур многослойного поселения показывает структуру истории человека и природы на данной территории. Здесь есть пласты, которые изучены лучше, чем другие; есть свои определяющие «минералы», выступающие в виде характерных орудий и черепков. Многослойные памятники, расположенные в одном районе, могут отличаться набором культурных комплексов, дополняя друг друга, но никак не последовательностью их залегания в «керне». 

 Так может строиться хронологический «керн» для отдельного района, области или для территории, очерчиваемой какими-то физико-географическими рамками. Для небольшого района это могут быть границы озерной котловины вроде Плещеева озера, Берендеевского болота, озера Неро под Ростовом. В другом случае это может быть совокупность пространств, охваченных водоемами и разделяющими их возвышенностями, - совокупность, созданная одними силами природы и в один период. Сами по себе важные для комплексного изучения, такие районы, схожие по истории, рельефу, растительности, могут группироваться в более крупные «провинции», подобно Волго-Клязьминскому или Волго-Окскому междуречью, Прикамью или Кольскому полуострову... 

 Как можно видеть, классификация не просто сортирует предметы и явления. Каждая сортировка открывает перед исследователем внутренние, более глубокие и более существенные связи между объектами его исследования, заставляет задуматься о причинах наблюдаемых изменений и неожиданно для него перестраивает вроде бы устоявшуюся и проверенную картину мира. 

 Изучение элементов пространства в их исторической длительности - сложение рельефа, отдельных его структур, гидросистем, закономерности в развитии растительного покрова, его распределение в соответствии с почвами и подстилающими их породами - дало возможность увидеть природу как целое, во всей ее совокупности. Классификация мест поселений человека в зависимости от того, какую роль они играли в его повседневной жизни,- по структуре находок, типу жилища - позволила поставить вопрос об отношении человека к пространству, а через это наметить путь к пониманию мегакультуры как отражения экологической характеристики человека на определенном уровне развития производительных сил и соответствующей природной зоны. 

 Рыболов, охотник, собиратель - всегда потребитель. Уже одно это заставляло его постоянно двигаться в поисках пищи, задерживаясь на том или ином месте в зависимости от окружающих ресурсов. Странствия могли быть ограничены распространением вида дичи, например путями миграций северного оленя или лося; физическими границами - берегом моря, горами, степями, пустынями и тундрами; политической ситуацией - столкновениями с враждебными (конкурирующими) племенами. 

 Вероятно, можно найти ряд еще столь же существенных ограничивающих факторов, но достаточно и этих. Все вместе они и очерчивают - в каждый определенный период по-разному - пространство, используемое людьми, характерные черты быта которых образуют для нас ту или иную археологическую мегакультуру. 

 И здесь можно предугадать ряд закономерностей, которые станут явными в дальнейшем. 

 Так, например, территория распространения археологической культуры находится в прямой зависимости от подвижности ее носителей, которая в свою очередь зависит от уровня развития производства пищи и соответствующей природно-климатической зоны. Каждый шаг, сделанный человеком в сторону активного использования окружающей среды, ее перестройки в нужном для него направлении, освобождал человека от необходимости постоянных странствий за пищей, переносил его внимание с количества на качество, свойства предметов, открывая в его взаимоотношениях с природой новую фазу - фазу изучения и постижения.

 Представив себе экологическую структуру района, характер и местоположение следов деятельности древнего человека, можно было попытаться понять цели, которые он перед собой ставил, и причины, которые его к этому вынуждали. Другими словами, можно было попытаться оценить природные ресурсы и методы их использования человеком в прошлом.



Категория: Археология | (02.05.2016)
Просмотров: 751 | Рейтинг: 0.0/0


Поиск по сайту
Форма входа

Copyright MyCorp © 2024