Вряд ли думали первые поселенцы греческих городов, основанных в далеких и холодных северных землях - именно такой землей всегда представлялось Северное Причерноморье теплолюбивым грекам и римлянам,- что эти города станут звеном цепи, связавшей воедино античную цивилизацию с ее многолюдными городами и блестящими памятниками, с ее писателями, учеными и мыслителями, рабами и рабовладельцами и далекие, доселе безвестные племена кочевников, у которых не было роскошных храмов и поселения которых не знали каменных стен. Но и у этих племен была своя оригинальная культура, неповторимая, как культура любого народа, и она обогатила античную цивилизацию, а с нею и весь мир.
На правом берегу Бугского лимана стояла Ольвия, демократическая рабовладельческая республика ремесленников и торговцев. Город, раньше всех наладивший торговлю со скифами, а затем попавший к ним в зависимость и плативший скифам дань, а затем разгромленный гетами. Рядом с нынешним Севастополем, на самом мысу, что возвышался над морем, был основан Херсонес, жители которого, в отличие от ольвиополитов, занимались преимущественно земледелием. Впоследствии он также будет страдать от нападений скифских царей, и в страхе перед ними предпочтет расстаться с независимостью; отдаться под покровительство чужих царей, а затем и римлян. В городе будет вестись ожесточенная классовая борьба и будут предприниматься попытки установить тиранию, но зато он успешнее, чем другие греческие города Северного Причерноморья, сможет сохранить свой «эллинский облик» и в 3 веке нашей эры. И жизнь в нем будет продолжаться в средние века, когда его жители отдадутся под покровительство византийских императоров.
Были и другие города - Тира, возле нынешнего города Белгорода-Днестровского, на берегу лимана, и Феодосия, которая на том же месте и под тем же названием дожила до наших дней, несмотря на все превратности истории,- та самая Феодосия, гавань которой в древности вмещала до ста кораблей одновременно, и Танаис - глубже всех других греческих городов, проникший в варварские земли, потому что он был основан в дельте Дона, и бывший наименее эллинским из всех городов - варваров в нем жило не меньше, чем греков. И были еще Киммерик, Мирмикий, Тиритака, Нимфей, Фанагория, Гермонасса, Горгиппия и другие города, большие и малые. И среди множества этих городов постепенно наиболее многочисленным, и богатым, и могущественным становился Пантикапей, город, выросший на крутых скалистых склонах горы, возвышающейся на западном, европейском берегу Боспора Киммерийского (так древние греки называли Керченский пролив), на той самой горе, которая и сейчас возвышается над Керчью и носит имя прославленного царя древности, непримиримого врага Рима - Митридата.
Первые сто лет своей истории Пантикапей был таким же городом-государством, как его соседи. Но затем близлежащие, менее крупные греческие города добровольно или под давлением силы объединились вокруг Пантикапея, и так было положено начало Боспорскому государству. Прошло еще несколько десятилетий и в Пантикапее произошел государственный переворот - власть захватил некто Спарток, вероятно, выходец из эллинизированной варварской знати. И потомки его все меньше походили на прежних правителей-архонтов и все больше становились настоящими царями, властвовавшими над греческими городами и племенами окрестных варваров.
Сначала была покорена Феодосия, а затем архонт Пантикапея Левкон 1 устремился со своими армиями на восток, на земли азиатского берега Боспора и присоединил к своему государству богатейшие земли племен синдов, торетов, дандариев, псессов и других племен, обитавших на Таманском полуострове и в низовьях Кубани. Но даже Левкон, власть которого была, по существу, уже царской, вынужден был опасаться той ненависти, которую греки питали к монархии и монархам, и поэтому осторожно именовал себя архонтом Боспора и Феодосии и царствующим (но не царем) над синдами, торетами, дандариями и псессами.
Примерно тогда же власти Боспорского государства были подчинены и Кепы. Это был заштатный провинциальный городок, прилепившийся на берегу Азовского моря. С завистью смотрели городские торговцы даже на соседнюю Фанагорию, тоже подчиняющуюся Пантикапею, но имеющую хотя бы право чеканить собственные монеты. Заморским кораблям незачем было бросать якоря в кепской гавани - кепиты не могли похвастаться ни дорогими камнями, ни изысканно расписанными тканями.
И конечно, они и думать не могли сравняться с Пантикапеем, богатым, благоустроенным, обширным городом, с великолепными храмами и общественными зданиями, украшенными монументальными статуями, с оживленными улицами, террасами, спускавшимися с горы, с гаванью, в которой всегда теснились корабли, приплывавшие сюда из Греции за хлебом. Ведь для того чтобы получить этот хлеб, сами Афины заискивали перед боспорскими царями и слали в Пантикапей первоклассные изделия своих прославленных мастеров.
Но прошли столетия - и Кепы разрослись. В городе строились новые дома, возникали новые ремесла. Скульптуры и расписные вазы уже мало чем отличались от изделий всеми почитаемых и признанных мастеров далекой Эллады и великолепного Пантикапея. Женщины города не уступали горожанкам Пантикапея изысканностью своих одежд и вкусом к украшениям, а мужчины делались все более и более честолюбивыми. Все милостивей становилась к городу его покровительница - Афродита, богиня строгая и всевластная, в честь которой кепиты воздвигли храм за городскими стенами.
Экспедиция Сокольского нашла остатки этого храма. Это не было случайностью. На следы святилища Афродиты ученые натолкнулись в первые же годы работ, когда на одном из раскопов были обнаружены обломки чернолаковых, прекрасного исполнения сосудов с ритуальными надписями и монограммами, означающими начальные буквы имени Афродиты, остатки жертвенных блюд (одно блюдо было случайно найдено местным жителем вообще целиком).
От храма остались только фундаменты - тонкие дорожки из утрамбованного ракушечника, сцементированного известняковой крошкой. Святилище было явно разграблено и разрушено до основания - оно просуществовало всего сто лет, со 2 до 1 века до нашей эры.
С великой бережностью археологи собирали все, что было когда-то разбито, ускользнуло от взгляда грабителей, оставлено ими за ненадобностью: то чернолаковый миниатюрный флакон, то остатки изящных терракотовых статуэток, то глиняное изображение какого-то божества, то мраморную женскую головку, то гипсовую пластинку с отпечатками пальцев - дар всемогущей прекрасной Афродите от пораженного каким-то недугом и просящего исцеления кепита.
Вначале расчистка шла внутри фундаментов, затем работы были перенесены на проезжую часть поселковой улицы - самой обыкновенной, в меру пыльной, избитой колесами машин и телег улицы.
Сколько людей прошло по ней, не подозревая, что от сокровища, ценность которого не исчислить никакими суммами, их отделяет лишь десяток сантиметров утрамбованной земли.
...Богиня лежала, уткнувшись мраморными плечами в никогда и никем не тронутый - материковый - песок. Она ждала своего часа более двух тысяч лет.
Сейчас она хранится в Государственном Историческом музее в Москве. О ней писали и будут писать историки и искусствоведы, ее изображения появились и будут появляться в научных изданиях и журналах, к ее подножию приносят, как раньше приносили жертвы, свое восхищение все, кому посчастливилось ее увидеть.
Одновременно с раскопками жилых кварталов города Кепы ученые экспедиции исследовали и городское кладбище. Археологи начали расчистку земляного склепа, который на плане был помечен номером 245. Возглавляла работы кандидат исторических наук Н. П. Сорокина.
«Все выше и выше поднимались стенки раскопа... Метр... Два... Три... По моим расчетам,- рассказывала потом Н. П. Сорокина,- до пола погребальной камеры оставалось еще метра полтора, как вдруг лопата одного из рабочих коснулась какого-то твердого предмета. В ход пошли нож и кисточка. Вскоре стало ясно, что перед нами не обломок пористого известняка, которым был заложен вход в склеп, а кусок мрамора. Все большая и большая поверхность камня открывалась лучам солнца - и вдруг я увидела рельефные волнистые линии. Мраморные волосы... Скульптура...
Только археолог может понять, что стоит в этот момент отложить кисть и нож и вместо того, чтобы как можно скорей узнать, что же лежит перед тобой, начать фиксацию находки: делать снимки, замеры, описания в полевом дневнике, отметки на плане.
Наконец, наступил момент, когда мраморную голову, лежащую лицом вниз, можно было поднять и заглянуть в ее глаза, тысячелетия не видавшие света, в глаза прекрасного женского лица - гордого и вместе с тем нежного. Лучи солнца скользнули по мощному выпуклому лбу, резко оттеняя углы глаз, придавая лицу выражение величественного спокойствия и торжественности».
Как считает Н. П. Сорокина, приемы обработки мрамора, особенно изображения глаз, показывают, что найден греческий оригинал, изваянный не позднее 2 - 1 веков до нашей эры. Скульптура оказалась очень схожей с работами скульпторов крупного малоазийского города Пергама, которые создали замечательное и своеобразное направление в древнегреческой скульптуре, развив традиции гениального ваятеля античности Скопаса.
Произведения пергамских мастеров охотно приобретались боспорскими царями. Им не могли не импонировать созданные этими скульпторами образы волевых, энергичных правителей малоазийских государств. Привлекала и патетика статуй богов греческого пантеона. Этим и объясняется, что на Северном Причерноморье и раньше находили скульптуры, вывезенные из Пергама. Но на территории Тамани это была первая находка.
Голова явно принадлежала когда-то статуе Афродиты, которую особо почитали греческие колонисты Таманского полуострова. Но каким образом голова богини попала в склеп? Ведь до сих пор не было известно ни одного случая постановки в склепы Северного Причерноморья статуй богов? И второе. Как голова скульптуры, изваянной во 2 - 1 веках до нашей эры, попала в склеп, сооруженный лишь в 1 - 2 веках нашей эры?
Пока это можно объяснить только одним.
Со 2 века до нашей эры Боспорское царство стало клониться к упадку. Скифы и другие местные племена все чаще переходили от мирной торговли к военным действиям. Купцы и ремесленники разорялись, города беднели. В конце концов боспорский царь решил добровольно передать свое государство Митридату Евпатору, царю Понта, государства на противоположном берегу Черного моря.
На Боспоре вспыхнуло восстание, возглавленное скифом Савмаком. Только с большим трудом его удалось подавить.
Начались длившиеся десятилетиями войны Митридата с Римом, в которые против своей воли оказался втянутым и Боспор.
Непрерывные войны, восстания, нападения варварских племен, измены и убийства, чрезвычайные налоги и непомерные поборы нарушали нормальное течение жизни боспорских городов и после того, как Митридат, не желая попасть в руки своих заклятых врагов - римлян, покончил жизнь самоубийством в пантикапейском дворце на вершине горы, ныне носящей его имя. Кепы не остались в стороне от событий.
«По-видимому, и статуе этой Афродиты, - пишет Н. П. Сорокина,- как и той, что стоит в Государственном Историческом музее, не долго было суждено быть предметом поклонения. Известно, что в это время Тамань становилась ареной непрерывных больших и малых войн - местные племена, покоренные некогда архонтами Пантикапея, начали восставать против власти чужеземных царей. Греческие города оставались островками среди враждебных племен. Спешно воздвигались новые крепостные стены и земляные валы, но не всегда они могли защитить горожан. Видимо, во время одного из военных набегов и была разрушена мраморная статуя богини, голова которой была уже позднее использована для закладки входа в склеп. А после ограбления склепа она скатилась вниз, в погребальную камеру, где и пролежала - уже в неприкосновенности - долгие столетия...»
