Меню сайта
Категории раздела
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
Главная » Статьи » Наша Сибирь

С вершины Караульной горы
 Через долгую жизнь пронес я нетускнеющее удивление красноярским горным заречьем. Ощутил его давным-давно, когда возвращался домой из первой отлучки. Крутые повороты дороги - весь поезд виден,- спуск на тормозах под уклон, кирпичные закопченные стены депо, башня водокачки, длинный одноэтажный вокзал и... 

 И над станционными путями, маслянисто чернеющими шпалами,- горные гряды с дерзко поднятым в небо Токмаком, зазубренным красновато-бурым утесом. 

 Так и теперь, вместо того чтобы торопиться к стоянке такси, встал на перроне, мешая другим, смотрел, смотрел... 

 Все изменилось, ушли на покой красавцы-паровозы, которые казались живыми существами, вроде рысаков, мускулистых и сильных, небо уже не прежнее, замутнили его заводские трубы, а горное заречье все так же утверждает вечную красоту природы. 

 Вышел на привокзальную площадь: паровоз! 

 Первый паровоз, построенный в Красноярске заводом «Красный профинтерн», эвакуированным в 1941 году с Брянщины. Завод стал называться «Сибтяжмашем». Паровоз был выпущен в 1943 году, на тендере надпись: «Все для фронта, все для победы». Он славно поработал в военную пору и с недавнего времени - на вечной стоянке. 

 Каждый приезд в Красноярск сначала иду на старое кладбище к дорогим могилам, оттуда по гребню Караульной горы к часовне, затем на поклон к Енисею. 

 Часовню более сотни лет назад поставили на самой вершине. Там была когда-то деревянная караульная вышка, откуда казачий дозор следил, не крадутся ли к красноярскому острогу немирные соседи. 

 Нет лучшего места для обзора города. Ванеев увидел его «очень маленьким». Сегодня это третий по величине город Сибири. Зодчие, которым всегда нужно опережать время, уже примеривают ему костюм «миллионера», стараясь, чтобы не был он тесен, не жал, не расползался по швам. 

 С 17 века город тянулся вдоль левого берега. Перед войной шагнул на правый. Стал подниматься на окрестные горы. Часовню не тронул: обтек ее и ушагал дальше в степь. 

 С Караульной горы не видно теперь его конца и края. Разве только к вершинам заречного хребта, к былым медвежьим местам не подобрался еще: слишком круто, слишком высоко. Но склоны уже застроены. 

 Что же осталось от довоенного Красноярска? Высотные прямоугольники, светлые и длинные, плотной стеной заслонили последние островки старого «Ветропыльска», над которым ветры, дующие из «трубы» енисеева ущелья, поднимали когда-то пыльные облака. Ну, разглядел купола подновленной Покровской церкви, темно-зеленый лоскут «саморослого» городского сада, который никто не сажал - оградили сохранившийся участок тайги. А больше ничего. Все, что видно,- новое либо обновленное. 

 Кажется, еще совсем недавно у подножия горы прихотливо и вольно вилась речка Кача, дробящая русло на протоки. Теперь дали ей спрямленные берега из красноватого камня, и стала она в тесном своем ложе чем-то вроде канала. А как шумит, сердится! 

 По Каче вышел я к Стрелке. Это самая древняя часть города. У впадения Качи в Енисей многое в пылу перестройки поторопились снести и взорвать. Потом город как бы осмотрелся, одумался, понял, что вовсе не зря наши предки облюбовали это место. И за короткое время произошли на Стрелке перемены удивительные. 

 Если бы не старое, вросшее в землю здание торговых рядов, которое не успели снести, а теперь, спохватившись, оберегают, как и окружающие его уцелевшие дома, не узнал бы я Стрелку. 

 Ее превратили в площадь Мира.

 Здесь сооружается монументальное здание филиала Центрального музея В. И. Ленина. Оно как бы приподнято на пьедестал-подиум, ступени которого ведут к берегу Енисея. Зеленая полоса отделит здание от остальных, которыми уже застроена и продолжает застраиваться Стрелка. 

 Здесь концертный зал, вернее, два зала, большой и малый, под одной крышей: две с лишним тысячи мест. Мне показывал свое детище архитектор Арэг Демирханов. Зал доделывали, автор проекта дневал и ночевал в нем, ревниво оценивал работу, горячился, попрекал нерадивых. Мы присели было поговорить о традициях сибирской архитектуры, но тут подбежал парень, Демирханов ему: 

- Женя, шурупы нашел? Ну и как? Получилось? Вот видишь! Ты у себя? Сейчас прибегу. 

 Я спросил, не числится ли заслуженный архитектор РСФСР по совместительству и прорабом? 

- И горжусь этим,- серьезно ответил Демирханов. 

 Здание мы не обошли, а обежали. Думаю, в нем хорошо будут чувствовать себя и зрители, и артисты. Может быть, здесь удалось приблизиться к осуществлению некоторых смелых ранних идей строителей театра оперы и балета в Новосибирске: сложная система вертикальных и горизонтальных кулис, подъемники для большого хора и оркестра, возможность сопровождать любое зрелище кадрами из кинофильмов. Отделка... Но как описать колонны-«березки», декоративные панели из красноярской лиственницы, интересные композиции светильников? 

 А вот что отличает концертный зал от многих других. За широкими зеркальными стеклами фойе, где свет не очень ярок,- Енисей, острова, теплоходы, вечерние темные хребты: в окна высоко поднятого над рекой здания смотрит сама Сибирь. 

 В канун 1985 года Красноярский край, ранее награжденный двумя орденами Ленина, праздновал свое пятидесятилетие. В юбилейные дни к его знамени была прикреплена третья награда - орден Октябрьской Революции - и произошло это в только что распахнувшем двери большом зале. 

 Площадь Мира - архитектурный ансамбль. На ней и вокруг нее самая большая гостиница города, Дворец пионеров, здание научно-исследовательского и проектного институтов по проблемам развития Канско-Ачинского угольного бассейна. 

 Ему определено расти на тридцатиэтажную высоту. 

 В будущем площадь отдадут пешеходам. Здесь проходят две важные транспортные магистрали. Они на разных уровнях с людскими потоками. Пересечений, ожиданий у светофоров, торопливых перебежек перед готовыми рвануть с места машинами не будет. 

 От площади Мира переброшен через протоку мост на большой Татышев остров, в прекрасный естественный парк с рощами и лугами, куда прежде можно было добраться лишь на лодке. 

 Я спустился по откосу из каменных глыб, защищающих Стрелку от размыва, зачерпнул ладонью енисейской воды, плеснул на лицо. Вода холодная, чистая. После неторопливой Оби Енисей действительно неистовый богатырь, силу которого чувствуешь в круто заверченных водоворотах, в стремительных струях, в трудно ползущем против течения мощном теплоходе, вздымающем перед собой высокий пенный бурун. 

 Нет, не подавил, не принизил растущий город свой Енисей! 

 У меня и в прошлые приезды было ощущение, будто левобережье и правобережье, старый Красноярск и Красноярск молодой состязаются в умении показать свои приречные фасады. Их связывает мост. Впрочем, теперь уже два моста. Но началось с первого. Там, где к нему подъезды, в прошлом обоим берегам хвалиться было решительно нечем. 

 На левом, в старой части, был маленький тополиный бульварчик. Дальше тянулись донельзя неприглядные тылы прибрежной Кузнечной улицы: клетушки на сваях, куры, роющиеся в навозе, заборы, до того покосившиеся на оползнях, что, кажется, подуй ветер хорошенько - рухнут. 

 На правом желтел глинистый обрыв с гнездами-норками стрижей, горбились домишки огородников. 

 Левобережный Красноярск первым потянул от моста набережную, поднял речной вокзал с башней и шпилем. Белые теплоходы возле него сулили странствия на север, на Таймыр, к океану. 

 Тогда молодой правобережный Красноярск придвинул к мосту огромную ладью стадиона, как бы готовую поднять паруса на своих мачтах-светильниках, чтобы пуститься в плавание. Поблизости построил концертно-танцевальный зал. К стадиону добавил универсальный спортивный комплекс. На предмостье воздвиг высотную гостиницу. 

 Не забыл берег правый, что по нему проходила дорога скорби. Возле главной своей магистрали, десятикилометрового проспекта имени газеты «Красноярский рабочий», открыл мемориал «Кандальный путь». На двух высоких гранитных стенах - символические барельефы скованных цепями политических каторжан. Это могут быть и декабристы, и петрашевцы, и большевики. 

 В стороне от стен - одинокая фигура. Человек революционного действия и протеста, он как бы вышел из строя, призывно и гневно воздев руку со сжатым кулаком. 

 Такие люди, сосланные в сибирскую глушь, просвещали народ, прививали вольнолюбие и свободомыслие, привносили в самый быт сибиряков новое, полезное, здоровое. Их неукротимая революционная энергия уже в начале века поднимала на борьбу молодой рабочий класс Сибири. Политические ссыльные были в числе руководителей «Красноярской республики»,где в 1905 году власть взял в свои руки Совет, один из первых в стране. 

 ...Река и город редко в полном согласии. 

 Меня поразил Нью-Йорк. Его жители почти не видят ни Гудзона, ни Ист-Ривер. Разве что издали, из окон небоскребов. А Новый Орлеан? В центре города лишь одна отдушина, один выход к «американской Волге» - так назвал Миссисипи Маяковский. 

 С палубы прогулочного судна, скользящего по мутной, коричневой воде, я видел порт, занявший оба берега. Склады, причалы, нефтехранилища. Хотя бы кусочек набережной, где можно было бы посидеть, следя за игрой течения, наслаждаясь прохладой, ощущением покоя. И, как мне говорили, перемен не предвидится. Новый Орлеан отнюдь не бедный город, но откупить полоску приречной земли у компаний судовладельцев ему не по карману. 

 А вот вам Красноярск. В считанные годы развернул, открыл к реке сложившуюся за столетия старую левобережную часть города. Всю целиком. Порт перенес подальше от городских кварталов. На его месте - гранит и мрамор набережных. Лестницы спускаются к реке с площадей и улиц. Смотровые площадки открывают даль неоглядную. Душистой липе волжских бульваров на Енисее не прижиться, здесь воздух после дождей напоен тонким ароматом лиственницы. 

 Один парадный выход к набережной - от главной в городе площади Революции. Это площадь-цветник. Отсюда аллея мимо сосен старого парка выходит к смотровой площадке. 

 Можно по лестницам спуститься к самой воде, к усеянному галькой берегу. Взрослые вместе с ребятней увлеченно запускают камешки: кто дальше, у кого плоская плитка «съест» больше «блинов», чуть касаясь поверхности воды, отскакивая от нее и скользя дальше. 

 А еще один парадный выход к Енисею - левобережная предмостная площадь. 

 Это площадь на разных уровнях, с лестницами, переходами, легкими мостиками, фонтанами, газонами, куртинами берез и лиственниц. Она разместилась на всхолмленном приречье. Нет однообразных плоских фасадов. Здание административного центра слегка переламывается в плавных изгибах, по-разному развернутых к мосту. В глубине - большая гостиница «Красноярск», откуда прекрасный вид на заречье. 

 Ближе к реке - театр оперы и балета, как бы монолит полированного саянского мрамора, цветом напоминающий знаменитый Тадж-Махал в Индии. Завершает же ансамбль предмостья высотный - около двадцати этажей - дом управления енисейским флотом. Ему перекликаться через Енисей с белым столпом гостиницы на том берегу. 

 От беломраморного театрального подъезда широкая лестница ведет к причалу странного судна. 

 Это старый колесный пароход с двумя трубами. В конце прошлого века «Св. Николай» считался одним из лучших енисейских ходоков. Он в полном порядке, даже машина отремонтирована и смазана. 

 Над его кормой - трехцветный флаг, единственный во всей Сибири флаг Российской империи, которому дано спокойно развеваться в наши дни. 

 «Св. Николай» на вечном приколе. В одной из его восьмиместных кают второго класса отправился из Красноярска к месту ссылки в Шушенское человек, которому суждено было приблизить и ускорить крах империи. Каюта полутемная, койки в два яруса, спуск в нее неудобный, по очень крутому трапу. Поблизости небольшой салон, где блестит начищенный самовар. 

 Каким, наверное, жалким показался Владимиру Ильичу этот пароходик! Он-то знал волжские суда, равных которым не было тогда ни в Европе, ни за океаном. 

 Представим себе маловероятное, но все же возможное. 

 На «Св. Николае» поднимают пары. Шуруют кочегары, из двух труб валит дым, густой, черный. Капитан на мостике. Он командует в машину: «Тихий вперед!» Колеса начинают медленно вращаться, их лопасти-плицы с шумом бьют по воде. Новая команда с мостика: «Вперед до полного!» 

 Старый пароход выйдет на стрежень, начиная рейс вверх по реке. 

 Справа на Афонтовой горе возникнет дом Юдинской библиотеки, а неподалеку - городок науки. В нем, в числе прочего, занимаются программой «Чистый Енисей», проблемами сохранения и использования тайги, а также разрабатывают с помощью комплекса «Биос-3» систему жизнеобеспечения человека во время дальних космических полетов и пребывания на других планетах. 

 Миновав город, «Св. Николай», преодолевая сильное течение, направится к Скиту. Но нет Скита. Есть Дивногорск, куда, обгоняя судно, бежит по берегу электричка. Есть город с набережной, с проспектами и бульварами, с заводами и символической бетонной палаткой в честь своих строителей. Впрочем, уголок старого Скита все же сохранен, теперь это мемориальная зона. 

 За Дивногорском путь «Св. Николаю» преградит стена бетона, высотой далеко превосходящая колокольню красноярского собора, когда-то звоном провожавшего судно в первый весенний рейс. Пароход направят к судоподъемнику, гигантскому лифту для кораблей. С башни управления ему дадут «добро». Осторожно шлепая колесами, он войдет в судовозную камеру. 

 За ним закроют затвор. Наполненная водой «ванна» вместе с пароходом начнет медленно подниматься на тележках по рельсам, цепляясь зубчатыми колесами за зубчатые же массивные наипрочнейшие рейки. Выше, выше. Вот уже и гребень плотины. С высот откроется панорама Красноярской гидростанции, за которой до выхода на полную мощность гиганта в Саянах сохранялся титул «королевы энергетики». 

 По другую сторону плотины - море. На поворотном кругу судовозную камеру развернут, и она, немного спустившись, откроет «Св. Николаю» дорогу, не знающую ни мелей, ни мелководья. 

 Полным ходом двинется по морю пароход из прошлого века, а его станут обгонять быстролетные «Ракеты». И они, и встречные суда будут торжественно салютовать ветерану. По вечерам, как и встарь, один берег уйдет в густую тень. Белые морские буи, выхваченные последним солнечным лучом на черной воде, покажут пароходу путь. Да, впрочем, путь ему везде, ведь под килем глубина в десятки метров. Одно может помешать ветерану - морская волна, поднятая налетевшим ветром. Тогда - в бухту-убежище. 

 Так и пойдет «Св. Николай» к верховьям реки. Вдали возникнет сверкающий огнями речной вокзал Шушенского. Торжественным гудком возвестит о своем приходе старое судно, и медный его голос долетит до деревянных домов, хранящих для будущих поколений память о скромном пассажире восьмиместной каюты второго класса, имени и делу которого жить в веках. 



Категория: Наша Сибирь | (01.08.2015)
Просмотров: 888 | Рейтинг: 0.0/0


Поиск по сайту
Форма входа

Copyright MyCorp © 2024