Собрался я из Москвы на Байкал. Чтобы к успеть к раннему вылету, встал в пятом часу утра. К шести был в аэропорту. Передают объявление: такие-то и такие-то рейсы откладываются в связи с метеорологическими условиями на трассе. В том числе и наш рейс. Около восьми - новое объявление: задержка еще на два часа. Что может быть тоскливее ожидания в переполненном аэропорту?
Наконец, вылетели. Завидую тем, кто быстро засыпает в самолете. У меня не получается, хотя вожу с собой специальные очки, обшитые черной тканью и не пропускающие света. Задремал лишь после промежуточной посадки, где самолет заправляли горючим.
Проснулся на закате. Был тот особенный час, когда косые солнечные лучи скользят над землей, высвечивая вершины и пряча в густую тень ущелья. Мы летели над горной страной. На земном лике явственно обозначились все морщины. Рельефная карта Восточной Сибири простиралась внизу с удивительной наглядностью во всем хаосе и путанице ее хребтов, в извивах горных рек. Земля дыбилась пурпурными пиками хребтов, проваливалась в темные впадины затененных котловин. И хоть бы поселочек какой или шнурок дороги...
- Вот она, наша Сибирь!
Сосед в кресле справа, тянувшийся через мое плечо к иллюминатору, произнес это не то с удивлением, не то с восхищением.
Кое-что о нем я знал. Утром в Москве, должно быть сильно намотавшись перед отлетом, он усадил на колени сынишку лет четырех и тотчас начал клевать носом. Спросил меня больше для приличия:
- Из Москвы? К нам по делу или так?
- Да, есть дела.
Через минуту сосед уже спал.
Разговорились мы после Омска. Он из Черемхово, это под Иркутском, горняцкий город. Но сейчас работает в Усть-Илимске. Возвращается же из Волгоградской области, гостил с женой у ее родственников.
- Не перетянут вас родственники к себе?
- Меня? Да вы что? Я без леса не могу. Без тайги.
- В тайге мошка, комар. А там - арбузы, наверное, и садик фруктовый...
- Так у меня ж и в Усть-Илимске садовый участок. Малина, смородина-самородина крупнее вишни.
Он принялся рассказывать о тайге, об Ангаре, грибах («грузди - во!» - при этом изобразил руками круг чуть не с тарелку). Он не привирал, я и сам находил такие. Говорил с увлечением, с любовью, хвалил город, людей, Усть-Илимский целлюлозный комбинат. Хвалил Сибирь искренне, от души. И мне уже неловко было перебить его, сказать, что Ангару я знаю с тех времен, когда ни о каком Усть-Илимске даже не мечтали.
Сосед был черноволос, чуть скуласт - может, текла в его жилах кровь коренных таежников. А жена и оба мальчишки - другой, совсем кроха, сидел на коленях у мамы - с льняными волосами, голубоглазые.
- А вам как Сибирь? - спросил я.
- Привыкла,- коротко ответила она к явному неудовольствию мужа.
Он, наверное, хотел бы услышать: «полюбила». Но ничего ей не сказал, а стал объяснять мне, чем Сибирь зовет людей. Где еще такие просторы, такая природа, такие замыслы, такой размах? Реки так реки, горы так горы, уж если стройка - так на весь мир слава. Я кивал, соглашался, поддакивал.
- Да вы сами увидите,- заключил он.
И вот теперь, в закатный час, сибирская земля словно решила показать себя тем, кто высоко плыл над ней. Показать в первозданности, в ожидании приложения рук человека - не хищника, но созидателя. И наверное, как раз один из таких людей, понимающих и любящих эту землю, сидел рядом со мной. Будь он другим, вероятно, нашел бы иное место, обжитое, ухоженное. Но именно этот диковатый, мощный пейзаж и вызвал у него восклицание:
- Вот она, наша Сибирь!
Наша Сибирь... А ведь и верно - наша! Его, моя да и твоя, читатель, даже если ты живешь в Крыму, в Белоруссии или в пустыне Каракумы.
Земля к востоку от Урала становится нам все нужнее. Туда едут работать сотни тысяч людей. Там самые знаменитые наши стройки. Там главные запасы всего, что понадобится будущим поколениям.
И не только каким-то далеким потомкам, нет! Тому, например, поколению, которое сегодня ходит в школу. Нынешние школьники встретят 21 век зрелыми людьми в расцвете сил. И в их жизни Сибирь будет значить куда больше, чем для тех, кому на пороге грядущего века придется подумывать о пенсии.
Планы, разрабатываемые партией на длительное время, предусматривают неуклонное возрастание роли Сибири в жизни страны и народа. У этих планов - строгая научная основа. В них учитываются результаты долголетних трудов множества специалистов, изучающих богатства недр и плодородие полей, потребности в горючем и нужды обороны, меняющийся спрос населения и новые идеи в технологии производства, транспортные связи и перспективы международной торговли - словом, все, что относится к единому народнохозяйственному комплексу страны.
Пожалуй, за рубежом Сибирью интересуются больше, чем какой-либо другой частью России. Пишут по-разному. Друзья - с искренним уважением перед делами сибиряков, недруги - завистливо и раздраженно. При этом никто не отрицает исключительного значения края за Уралом. «Тот, кто ничего не знает о ней, не знает будущего нашей планеты»,- сказал о Сибири французский журналист. С ним, возможно, согласились далеко не все его читатели. Но что тот, кто ничего не знает о Сибири, не знает будущего нашей страны - это уж совершенно точно, спорить не о чем.
Однажды редакция «Правды» задумала напечатать несколько очерков на тему: «Отметить на карте Ильича». Мысль была такая. В кремлевском кабинете Ленина висит табель-календарь на 1922 год, а в центре его - карта страны. Такой, какой она была в год образования СССР. Газета решила рассказать, как будет выглядеть эта карта, если на ней отметить перемены, произошедшие с тех пор.
Мне поручили написать первый очерк.
...Именно в 1922 году на уроках географии я впервые ощутил, какое это интересное занятие - разглядывать географические карты и атласы: будто путешествуешь по материкам и океанам. Чувство сохранилось на всю жизнь. И сейчас работаю за столом, где стекло прижимает большую карту земного шара. Под стеклом же и фотокопия карты из кремлевского кабинета.
Как и сегодня, в центре старой карты - Сибирь. Но какая! Край белых пятен в прямом смысле. Только жилки рек да жмущиеся к ним редкие-редкие кружки городов. Ну и еще города вдоль железной дороги, протянувшейся к Тихому океану.
Казалось бы, что времена крупных географических открытий к той поре миновали. Но не для Сибири! На карте севернее мыса Челюскин как-то неуверенно прочерчена и оборвана в океане извилистая линия. То был неведомый берег, открытый в 1913 году русской полярной экспедицией. Пятнадцать лет спустя, когда экипаж дирижабля «Италия» не сумел найти в этих местах признаков суши, за границей вообще усомнились в существовании загадочного берега и поторопились его «закрыть».
А в действительности севернее мыса Челюскин простирался в океане последний на планете значительный участок суши, еще неведомый человечеству. Архипелаг, площадью превышающий Бельгию. Лишь в начале тридцатых годов эту Северную Землю окончательно открыла для мировой науки и исследовала экспедиция советских полярников Георгия Ушакова и Николая Урванцева.
На карте 1922 года север и северо-восток Сибири - словно белая снежная пустыня. Именно там в 1926 году геолог Сергей Обручев открыл хребет, которому дали имя Черского, одного из исследователей Сибири. Но, может, то была незначительная возвышенность? Какое там! Высокие горные цепи, протянувшиеся на полторы тысячи километров!
Как раз посередине карту пересекает Енисей. Обозначены кружками четыре города: Красноярск, Минусинск, Енисейск, Туруханск. А сколько жителей было тогда в Туруханске? 506 человек. Сели бы на один пароход - и нет города...
Сибирь - значительная часть суши планеты.
Попробуйте-ка назвать другую подобную территорию, где за неполные семь десятилетий сделали хотя бы половину сделанного в нашей Сибири! Сколько в ней новых городов! Осуществление ленинской идеи электрификации превратило ее в крупнейший энергетический регион. Она перебрасывает на сверхдальние расстояния колоссальные объемы газа - такого еще не знала мировая практика.
К востоку от Урала обнаружено примерно три четверти всего, на что расщедрилась для нас природа,- речь, понятно, о главных ресурсах. Газ, нефть, уголь, руды, алмазы за небольшими исключениями залегают там, где на старой карте - белые пятна.
Но ведь все это надо было открыть!
В 1926 году во вступительной речи на первом научно-исследовательском съезде по развитию производительных сил Сибири известный геолог Михаил Усов заметил с горечью:
- Принято говорить, что Сибирь есть золотое дно. Но у нас нет данных, чтобы утверждать это.
Да, почти все богатства Сибири, о которых мы знаем сегодня, в ту пору еще не были известны. Предстояло их обнаружить, найти способы использования. Сотни, тысячи геологических открытий ученых и поисковиков вызвали к жизни великую стройку, коренные перемены в разных уголках Сибири.
Не мы, а зарубежная печать назвала, например, сибирскую нефть «открытием века».
Если сегодня на старую карту в рабочем кабинете Ленина нанести все, чем прославлена Сибирь наших дней, там не то что обширных белых пятен - белого квадратного сантиметра не останется!
«Вот она, наша Сибирь!» Так возгласом соседа по самолету, рабочего парня из Усть-Илимска, назвал я эту книгу, которую писал немало лет.
О чем она?
Конечно, не о всей Сибири и не обо всем, чем она знаменита сегодня. Прежде всего о том, что видел своими глазами.
А видел я не только ту Сибирь, где трудятся сверстники моего устьилимца, но и давнюю, о которой они даже понаслышке мало что знают.
Я родился на Енисее, в Красноярске, здесь учился, работал, написал первую книжку. Мое поколение застало Сибирь, которая представлялась миру глухой окраиной. В наши школьные годы началась новая сибирская история, когда партийная воля, большевистский размах, умение мечтать, не робеть перед громадностью задуманного дела пробудили край - и тронулась Сибирь к своему будущему!
На моих глазах над ней поднялись первые аэропланы - слово «самолет» тогда не было в ходу. На моей памяти закладывались первые при Советской власти новые ее города. При мне начинали строить Турксиб и поднимать Кузбасс. Мне выпала завидная доля самому участвовать в стройках первой пятилетки. Сначала как геодезист-изыскатель, потом с журналистским и писательским блокнотом изъездил Сибирь вдоль и поперек. Незадолго до войны меня перевели в Москву, но уже с первых послевоенных лет я приезжал в родные края так часто, как мог.
Работая над этой книгой, совсем недавно снова дважды был в Сибири, причем последний раз пробыл там от ранней весны до листопада, наведался в знакомые места, побывал и там, где прежде бывать не случалось.
Мой рассказ в основном о Сибири середины восьмидесятых годов, когда до конца столетия остается всего полтора десятка лет.
Далеко не все разложено «по полочкам». О чем-то говорится подробно, о чем-то не сказано вовсе или упомянуто мимоходом. Я не оговариваю особо, что в такие-то места мы с читателем вернемся еще не раз. О БАМе, например, есть и в этой первой главе, а позднее рассказывается о поездке на самый трудный участок магистрали. Так и в других случаях.
Главный герой рассказа - Сибирь наших дней, наша Сибирь. Не забыто, однако, и ее прошлое.
«Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно; не уважать оной есть постыдное малодушие». Думаю, что для Сибири эти прекрасные пушкинские слова важны вдвойне. Сибирской истории не очень повезло. Были забыты имена и подвиги некоторых людей, заслуживших благодарную память потомков. Долго держалось представление о Сибири, как о крае каторги, ссылки, как о крае безнадежной темноты и отсталости. Да, пересыльные тюрьмы и этапы бросали на Сибирь мрачную тень. Но вокруг них простирался край, населенный народами, древностью превосходившими иные народы Европы, населенный деятельными, стойкими потомками первых русских землепроходцев, воинов и хлебопашцев, принесших за Урал соху и лукошко с зерном.
Археологи и историки за последние десятилетия сделали в Сибири важные открытия, позволившие по-новому.увидеть ее прошлое. На десятки, на сотни тысяч лет отодвинулось в даль времен появление на сибирской земле первых людей. Отыскались следы очень древних культур. Раскопаны развалины городов, упоминание о которых в летописях считалось ошибкой или заблуждением. Как же не назвать тех, кто поднял глубокие слои сибирской, а в известной степени и мировой истории?
Все растущий интерес к прошлому Сибири помог полной мерой оценить подвиг ссыльных декабристов. А борьба большевиков за власть Советов? А трудные годы после гражданской войны? А первые пятилетки, начало того нелегкого пути, которым партия вела Сибирь к нынешней ее славе- можем ли мы не вспоминать о нем? Еще Лев Толстой говорил: «...а не то дорого знать, что Земля круглая, а то дорого знать, как люди дошли до этого».
Современность ведь не только текущий день. Возвращаясь кое-где в годы близкие и сравнительно давние, я старался проследить человеческие судьбы, развитие некоторых идей, пути решения проблем, возникших вчера и не всегда решенных сегодня. Право, иной раз стоит присмотреться к истершимся листкам календаря с записанными там датами и именами, с торопливыми пометками, воскрешающими то, что согревало или огорчало, чему суждено и чему не суждено было сбыться... Я слышал от сибиряков:
- Миновала пора землепроходцев - пришло время землетворцев Сибири!
По-моему, хорошо сказано. Землетворцы! Это вовсе не значит, что время географических, а тем более геологических открытий ушло. Это значит лишь, что сегодня важнее всего сотворение новой Сибири.
