Подсчеты ресурсов, прогнозы и модели принесли, по крайней мере, один неожиданный результат: будучи устремлены в грядущее, они заставили людей оглянуться в прошлое. А взгляд, брошенный на дымящуюся панораму пройденного исторического пути, не мог не породить вопросов: кто же виноват в том, что борьба человека с природой оказалась войной против природы? Какие силы вызвали к жизни слепую ярость разрушений, хищничество?
Конечно, все эти вопросы выдвигались и раньше. И ответ на них находила сама жизнь, само состояние людей как представителей биологического вида Хомо сапиенс, как неотъемлемой части биосферы. Ибо разрушение среды в некоторых местах планеты достигло такой степени, что стало, как уже отмечалось, прямой угрозой самому существованию человека. И неизбежным было массовое осознание того факта, что грубо утилитарное, корыстное отношение к природе так или иначе, но всегда негативно отражается на здоровье, настроении, быте, физическом и духовном развитии, работоспособности человека. Прогнозы и модели только подтвердили - цифрами и обобщениями - это осознание. Вот тогда и выдвинулся на авансцену общественного внимания вопрос: кто виноват? И ответ был найден сразу же: на главного виновника указали прокатившиеся по высокоразвитым странам Запада необычные забастовки, получившие название экологических. Впрочем, сегодня это уже обычные систематические забастовки. Их участники не выдвигают экономических или политических требований - они берут своими лозунгами требования защитить природу, оздоровить окружающую среду. Выступления трудящихся в Апулии (Италия) за землю и воду, демонстрации в Гамбурге и Людвигсхафене (ФРГ), блокирование японскими рыбаками пирсов, принадлежащих химическим концернам, отравляющим воды Токийского залива, и т. д. заставили правящие круги капиталистических государств оценить проблемы среды со всей серьезностью.
Однако настоящее беспокойство вызвали у них все более частые заявления прогрессивных деятелей и организаций трудящихся, что борьба против загрязнения среды может быть успешной только в том случае, если станет частью борьбы за преобразование общества, что существующий в странах капитала социально-политический порядок не в силах сдержать разрушение природы, ибо сам, по характеру своему, призван именно этим разрушениям способствовать. Тут было уже прямое обвинение капитализму. Коммунистическая партия Японии, например, заявила, что она рассматривает разрушение среды как социальное убийство, в котором повинны монополии; коммунисты США потребовали национализации предприятий, нарушающих законы по охране природы; итальянские коммунисты решили использовать кризисное состояние окружающей среды как новый стимул борьбы за коммунизм, за мир, за единство прогрессивных сил в интернациональном масштабе. Исполком Коммунистической партии Великобритании подчеркнул, что экологический кризис является частью общего кризиса капитализма. Бразильские коммунисты определили защиту, сохранение и восстановление природных богатств, поддержание биологического равновесия, оздоровление среды как важный участок борьбы против эксплуатации человека человеком, против капиталистического способа производства и т. д.
Проблема «общество - природа», таким образом, раскрылась как проблема социально-политическая.
Естественно, было бы наивным предполагать, что буржуазия, обладающая колоссальным опытом идеологической обработки масс, признает обвинения в свой адрес и не станет бороться против сил, выступающих в защиту природы. Она своевременно уловила грозящую ей опасность и попыталась перевести все разговоры о разрушении окружающей среды в иную плоскость. Традиционно подменяя категории социальные категориями научно-технического прогресса, она поспешила предложить общественному вниманию кандидатуру главного врага природы. Эта незавидная роль была отведена технике, а несколько позже - и науке.
Да, десятки теорий, родившихся в последние десятилетия в западном мире, выставляют технику в облике чудовища, разрушающего планету, подавляющего человека. Особенно достается при этом традиционной, «старой» технике, применяемой добывающими, обрабатывающими, металлургическими отраслями. В хоре обвинений громче всего слышны голоса «гарольдов» новых отраслей, выпускающих приборы, электронные машины и тому подобное - то есть мало загрязняющих окружающую среду. Сложились даже целые блоки монополий, контролирующих новейшие отрасли, которые довольно активно проталкивают через органы власти законы в защиту природы.
Однако сразу же стали ясны и движущие пружины такой заинтересованности. Дело в том, что долгие годы новые отрасли вынуждены были вести жестокую конкурентную борьбу с традиционными, отвоевывать себе «место под солнцем». Им удалось добиться немалых успехов в этой борьбе, но все равно старые могучие стальные, угольные, автомобильные и другие «империи» остаются гигантами в сравнении с нетрадиционными отраслями. И теперь последние сочли, что пришел час для генерального наступления. Вот в этой готовности новых монополий «ринуться в бой» и надо искать корни теорий, которые обвиняют технику в разрушении природы.
Но застать концерны Фордов, Круппов и им подобные врасплох не удалось. Они быстро провели «обмен мнениями» и тоже выработали новую стратегию. Они не стали открыто протестовать против законов об охране природы, а постарались повернуть эти законы себе на пользу. Да, их предприятия загрязняют природу. Но ведь они «всегда служили обществу», «работали в его интересах». Хотите, чтобы мы занимались улучшением среды? Пожалуйста! Только дайте нам для этого деньги - субсидии, дотации, снизьте налоги и т. д. Пусть государство, а точнее, рядовой труженик, наперед возместит нам все расходы. Будут деньги - не будет загрязнений.
Здесь совершенно четко проглядывает иная методология и, безусловно, более широкий подход, чем в первом случае. Здесь скрыта надежда на то, что капиталовложениями и совершенствованием техники можно решить экологические проблемы. Если, мол, в технике и заключены беды природы, то в ней же заключено и спасение. Не хватит нефти, угля, леса - овладеем новыми видами энергии. Не хватит земных ресурсов будем добывать полезные ископаемые на других планетах (подразумевается, что они там должны быть). Не хватит воды - опресним океаны. Ах, как импонируют уму и сердцу обывателя все эти эпохальные замыслы! И очень трудно разглядеть «зарытую в них собаку»: что проблема полностью описана техническими параметрами, сведена к техническим задачам, вполне разрешимым в условиях капитализма. Это и есть та самая подмена одних понятий - социальных, другими - техническими.
Что же несет в себе такая подмена? Каков ее реальный смысл? Прежде всего тот, что если экологические проблемы можно «замкнуть» лишь на технику, значит, со строем, характером, обликом общества они не связаны. Значит, капитализм или социализм - это для гармонизации взаимодействия людей с природой совсем не важно. Была техника несовершенной - окружающая среда разрушалась; преобразует научно-техническая революция производство - это разрушение прекратится. То есть вопрос о том, что современная экологическая напряженность требует, прежде всего, социальных решений, как бы исчезает. Все техника: она разрушает, она и спасет природу!
«Двойная роль» приписывается технике, конечно, не случайно. Упование на технику, в общем-то, небезосновательно, ибо даже изменившее социальный облик общество, меняя цели освоения природы, далеко не сразу обновляет средства, используемые для достижения этих целей. Но безосновательно упование только на технику, превращение ее в спасителя двадцатого века. Измеряя будущее общества в тоннах стали, количестве автомобилей и самолетов, метрах тканей, технократы и в отношениях с природой, в своих предположениях о будущем природы, неизбежно «танцуют» от этих же тонн, метров, штук. Представляя будущее как результат развития не общества, не человека, а машины, производства, видя будущее в машине, ориентируясь на нее, подчиняя ей личность, технократия, по сути дела, на новой основе возрождает старый взгляд на природу как на что-то «вторичное», «приданное» технике, как на полигон, на котором техника готовится... Для чего? Если человек подчинен ей, если природа подавляется ею - для чего тогда она, сама техника) В технократическом тупике нет спасения ни для природы, ни для человека.
Ибо грядущее во все века определялось, определяется и будет определяться людьми. Попытки представить будущее через призму развития машины не могут дать сколько-нибудь достоверных результатов, имеющих социальное значение. Пожалуй, они даже опровергают сами себя, такие попытки. Уж на что фантасты - народ с воображением, но и им тут изменяет фантазия, и они не в силах придумать более-менее привлекательное будущее, достигаемое в результате «технократического прогресса» капиталистического мира.
