Мне посчастливилось быть знакомым с Давидом Альфаро Сикейросом - выдающимся художником современности. За долгие годы, от встречи к встрече, росло у меня восхищение этим удивительным человеком. Его великий талант в какой-то неуловимой гармонии соседствовал с такой вечно молодой, чистой и несгибаемой душой, что я порой не знал, чему отдать предпочтение - силе его гения или редчайшей цельности и самоотверженности его натуры.
Сикейрос прожил необыкновенную жизнь. Как художник он созревал не в тиши светских салонов, под медовые похвалы богатых почитателей. С ранних лет заветный Олимп оказался для него как бы в пучине революционных бурь. Еще в юности горячая внутренняя убежденность увлекла будущего живописца в стихию борьбы. Сикейрос познал мексиканскую революцию не по рассказам и книгам - с оружием в руках он исколесил всю страну, этот юный капитан конституцианалистских войск.
Потом Сикейрос скажет: «...мы вышли из горнила борьбы другими людьми, художниками нового типа... И совершенно естественно перед нами возник вопрос: а что мы будем делать дальше? Разве для нас все осталось по-прежнему? Разве искусство - это абсолютная ценность, стоящая по ту сторону общественной жизни, ничем не связанная с реальной борьбой, которую ведут народы?»
И всей своей жизнью Сикейрос дал ответ на этот вопрос. Ему претила сама мысль о том, что художник может творить вдалеке от политики, замкнувшись в своей индивидуальной эстетической скорлупе. И поэтому уже первые зрелые опыты в живописи совпали у него с началом революционной деятельности.
Когда под влиянием Великого Октября коммунистическая партия Мексики делала только первые шаги, молодой Сикейрос уже был в ее рядах. В то время он встает во главе только что созданного профсоюза живописцев и скульпторов, поднявшего знамя нового, демократического искусства. И с тех пор художник был готов в любой момент, если потребуют интересы дела, сменить кисть на перо, чтобы обличить угнетателей народа, сойти с лесов, стоящих у его гигантских фресок, и подняться на трибуну митинга, чтобы возвысить голос в защиту справедливости. Новаторское творчество и революционная борьба сливаются для него в единое неразрывное целое, составляющее смысл жизни.
И меня всегда поражало, что в беседе с друзьями Сикейрос не столько говорил о живописи, сколько о делах политических и общественных, о том, что пришлось ему пережить на бурных перекрестках жизни. Так из воспоминаний рождались картины его прошлого: Красная площадь 1928 года и он, молодой посланец мексиканских профсоюзов, с восхищением наблюдающий Первомайский парад... Эпизоды упорных боев с фашистами в Испании, где он сражался в интернациональной бригаде... Его встречи с Эрнестом Хемингуэем, Пабло Нерудой, Михаилом Кольцовым, Мартином Андерсеном Нексе и многими другими.
Где бы ни был Сикейрос, он всегда, со свойственным ему пламенным темпераментом, отстаивал свои идеи. Сколько раз представители буржуазных верхов Мексики пытались его «приручить». Он рассказывал, что один из них, видный правительственный деятель, убеждал художника уйти в сторону от политических дел. «Чего тебе нужно, Давид,- есть всемирная слава, почет, деньги? Твори себе и радуйся жизни!» - «Я готов,- ответил ему художник,- только помоги мне перестать быть самим собой и предать свои идеалы».
И так во всем - высочайшая гражданственность, чувство долга перед обездоленными, восприятие их страданий, как своих собственных, и страстное желание помочь им сбросить иго эксплуатации, освободиться от тяжести социальных бед. Глубокий гуманизм пронизывает все творчество великого художника.
Враги - те представители отживающего мира, которых он всю жизнь страстно обличал и в творчестве, и в жизни,- не оставляли его в покое. Немало познал он от них клеветы и гонений, оскорблений и произвола. Еще студентом Сикейрос оказался в тюремных застенках, а потом его арестовывали столько раз, что он сбился со счета и, как всегда жизнерадостный, шутил, что об этом скорее всего можно будет узнать после его смерти - из подсчетов его биографов. Во всяком случае арестов было не меньше сорока.
Даже в зените славы, когда имя Сикейроса гремело по всему миру, президент Мексики Лопес Матеос, недовольный его резко критическими выступлениями, отправил шестидесятишестилетнего художника в тюрьму «Лекумберри». Думали сломить его волю тюремным режимом. Но те двести картин, которые за четыре года Сикейрос написал в неволе, задыхаясь в маленькой камере от ядовитых испарений красок, стали настоящим обвинительным приговором его врагам.
Сикейрос стоял у истоков монументальной живописи Мексики - тех картин, которые покрывают многометровые стены домов и которые своей грандиозностью и самобытностью поражают всякого, кто впервые смотрит на них. Как-то в беседе он сказал, что это подлинно народное искусство, ибо такие творения нельзя продать и купить, как товар, их видят все, и они принадлежат всем.
Живопись Сикейроса не всегда легка для понимания. В его произведениях много символического. Сам он говорил, что ищет замысел своей будущей картины не в одном единичном факте действительности, а в творческом осмысливании того или иного явления или события. Внимание художника привлекал какой-то предмет или ситуация, взятая из жизни, которые он обобщал на основе множества своих собственных жизненных впечатлений. Он как бы оплодотворял натуру взлетом своей творческой фантазии, которая однако не уводила его от реальности всего земного.
Мысль Сикейроса всегда устремлена вперед. Наш мир, отраженный в его произведениях, представлялся ему только в движении. Конфликты между людьми, победы в космосе и даже просто пейзажи виделись ему не в закостенелости и покое - на них лежала печать устремленности в будущее. Кажется, что художник не хочет ограничивать себя тем, что есть сегодня, а стремится к тому, что придет завтра. Он словно забегает вперед и видит грядущий день.
Вот его картина «Взрыв над городом»: в сильном отдалении скопище домов кажется маленьким неясным пятном, а из них вырывается и растет, заполняя половину полотна, уродливый странный черный гриб - последствие взрыва. Какой же силы должна быть творческая интуиция художника, устремленная в будущее, чтобы за десять лет до атомного взрыва в Хиросиме и Нагасаки зрительно предугадать формы и размеры первой ядерной катастрофы!
Новаторство замысла требовало и новых изобразительных средств. Мне довелось по этапам видеть рождение последнего, самого грандиозного творения Сикейроса «Полифорум», как обычно называют произведение «Марш человечества на земле и в космосе». Оно создавалось в загородной мастерской, в Куэрнаваке, где в последние годы жил художник. То была даже не мастерская в обычном понимании этого слова, а целое предприятие: в одном из его «цехов» помощники художника - а их работало около пятидесяти - чеканили барельефы; в другом - по специальным рецептам готовили краски; повсюду стоял грохот и гул, как на заводе,- стучали пневматические молотки, шумели компрессоры... Десятки цементных блоков - каждый в полтонны весом - опускались и поднимались с помощью подъемных кранов. На них создавались фрагменты гигантской композиции, которые потом были собраны воедино, и «Полифорум» предстал на суд публики в специально построенном для него здании, близ крупнейшего столичного отеля «Мехико».
Композиция производит ошеломляющее впечатление. Со всех сторон тебя окружают сотни образов и символов, которые, словно неудержимая лавина, рвутся вперед. Сначала трудно уловить нить замысла. Она как бы теряется среди множества отдельных сюжетов - страдания индейцев сменяются сценами из мексиканской революции; зловещий облик диктатора Диаса чередуется с портретами крестьянских вождей Сапаты и Вильи, плачущие матери с мольбой обращают взор к небу, а рядом - пытки инквизиции и суд Линча. Но вот извержение вулкана, народ идет в атаку на старый мир, добро вступает в битву со злом, и как апофеоз, триумф разума и науки - человек покоряет Космос.
«Полифорум» был лебединой песней великого художника, вершиной его творчества, через год Сикейроса не стало. Всей силой своего таланта и волей революционного борца он стремился приблизить счастливое будущее человечества - без эксплуатации, войн, лжи и невзгод. И его имя навсегда останется жить в благодарной памяти потомков, которых он наградил своими бессмертными творениями.
