Шла революция. Менялись правительства. И каждый из новых правителей - каудильо пытался привлечь на свою сторону Эмилиано Сапату. Но ни лесть, ни деньги, ни обещания всех и всяческих благ не могли поколебать моральную стойкость крестьянского вождя, который остался верен трудящемуся народу. Находясь у порога столицы, не получая ниоткуда никакой материальной помощи, воюя оружием, отнятым у врага, и существуя на то, что давали обездоленные крестьяне деревень, зажатая в пределах своего небольшого штата Морелос, армия Сапаты девять долгих лет противостояла вооруженной силе пяти буржуазно-помещичьих правительств - Порфирио Диаса, Леона де ла Барра, Франсиско Мадеро, Викториано Уэрты и Бенустиано Каррансы. Не было в истории Мексики деятеля, который бы с таким героическим упорством, непоколебимой самоотверженностыо и неподкупной честностью, как Эмилиано Сапата, защищал интересы тружеников мексиканской земли.
И даже тогда, когда схлынула революционная волна и буржуазное правительство Каррансы, провозгласившее конституцию 1917 года, прочно укрепилось у власти, войска Сапаты не сложили оружия. Враги крестьянского вождя не могли победить его на поле боя. И тогда они решили расправиться с ним, прибегнув к обману.
Перейдя к тактике внезапных партизанских налетов, Эмилиано Сапата позаботился о том, чтобы в рядах противника были свои люди, которые могли сообщать о передвижении и планах правительственных войск. В одном из донесений ему передали, что честолюбивый и самовлюбленный полковник Хесус Мариа Гуахардо не поладил в чем-то с генералом Гонсалесом, командующим правительственными войсками в штате Морелос. Затем эти сведения снова подтвердились, и некоторые даже говорили, что между начальником и подчиненным намечается разрыв и Гуахардо чуть ли не хочет перейти на сторону сапатистов.
Крестьянский вождь решил использовать эту размолвку и направил Гуахардо письмо, предлагая присоединиться к нему и обещая, что здесь ему будет лучше, чем в войсках правительства. Начался обмен секретными посланиями, который завершился согласием Гуахардо вступить в ряды Освободительной армии юга, которой командовал Сапата.
Гуахардо стремился как можно скорее встретиться с Сапатой. Но тот не спешил. Он направил к полковнику своего секретаря Фелисиано Паласиоса, который изложил ему два поручения революционного генерала. Это были своего рода проверочные испытания, устроенные Сапатой своему новому союзнику.
В подчинении Гонсалеса находился генерал Викторино Барсенас. Незадолго до этого он дезертировал из армии Сапаты и, чтобы выслужиться перед новым начальством, чинил жестокий произвол в окрестных деревнях. Сапата мог простить многое, но предательство вызвало в нем такую яростную ненависть, что пощады ожидать было напрасно. И первым заданием Гуахардо было захватить в плен или ликвидировать Барсенаса. Затем Гуахардо со своими солдатами должен был атаковать правительственные войска в Хонакатепеке и захватить город.
8 апреля 1919 года эта военная операция была проведена, и Гуахардо сообщил Сапате, что его приказ о захвате Хонакатепека выполнен, а пятьдесят девять сторонников Барсенаса расстреляны, хотя самому генералу-де удалось бежать.
Они договорились встретиться на следующий день на железнодорожной станции Пастор, близ Хонакатепека. Среди тех, кто прибыл на эту встречу вместе с Сапатой, был его боевой генерал Хесус Чавес.
...Генерал Хесус Чавес жил на самой окраине Куаутлы, где ухабистая немощеная улица выходит в открытое поле. Было воскресенье, и, как всегда в этот день, крестьяне собрались к кантине. Не все для того, чтобы выпить, а так - поговорить, пообщаться. Расположились прямо на земле, прислонившись спиной к стене.
Дом генерала производил странное впечатление: сплошная глиняная стена без единого окна, окрашенная в темно-лиловый цвет, а в ней маленькая дверца. Скорее склад, чем дом. С улицы попадаешь прямо в «гостиную» - небольшая комнатка с земляным полом, свет проникает только из двери, и поэтому здесь царил полумрак. Мебели почти нет. На стене два портрета Эмилиано Сапаты, пожелтевшие от времени.
Хозяин встретил меня приветливо, когда узнал о цели моего визита:
Он выглядел довольно бодро для своих восьмидесяти двух лет. Загорелое морщинистое крестьянское лицо, мягкие спокойные глаза, большие седые усы а-ля Сапата.
Генерал Хесус Чавес рассказывал медленно, останавливаясь, вспоминая, ярко описывая подробности, как будто все это происходило вчера:
- Приехали мы, значит, в Пастор встречать Гуахардо. Было это 9 апреля около полудня. Подождали час, полтора - нет никого. Тогда Сапата говорит: «Ладно, поехали в Тепалсинго пообедаем». Это небольшой городишко, километров семь к югу. Приехали в Тепалсинго. «Ты, Чавес, иди к муниципальному советнику, скажи, чтобы ребятам дали поесть»,- распорядился Сапата, а сам пошел к себе домой. Вскоре он вышел, держа на руках двоих детишек. Это были его сын Матео и дочка Анита. «Ну как, красивые, правда?» - обратился Сапата ко мне и генералу Каманьо. И, довольный, что мы согласились с ним, ушел.
Часа в четыре или в пять мы снова отправились в Пастор.
Прискакали мы туда, а Гуахардо все нет и нет. Сапата уже начал волноваться, хотя виду не показывал. Но вот наконец появились всадники. Подъехали к нам. Сапата не скрывал своей радости. Он тепло приветствовал Гуахардо, а тот представил ему своих офицеров. «Что произошло с теми подлецами, с которыми вы должны были свести счеты?» - спросил генерал. «Викторино Барсенас ускользнул у меня из рук,- ответил Гуахардо,- но я привел вам его заместителя, эти подонки убили у меня двух солдат».
«Ну, ладно,- сказал Сапата,- это все в прошлом.- Он достал бутылку: - Выпьем по глоточку!» Но Гуахардо отказался, сослался на головную боль. «Что? Боитесь? Думаете, что яд? Ну, тогда я попробую.- Сапата отпил несколько глотков.- Бери!» - «Нет, хэфе, плохо у меня с головой». Так и не выпил ничего.
Разговорились о том, что дальше делать. Сапата сказал, что его люди не спали ночь, устали; кони тоже измучены, и поэтому он решил идти в Тепалсинго, чтобы отдохнуть, заночевать в этом селении, а там видно будет. Гуахардо предложил другой план - прямо двинуться на город Тлалтисапан и взять его с боя: по его словам, там под командованием полковника - не помню уже его имени - находилось четыреста человек. Сапата отверг это предложение, и порешили ехать в Тепалсинго.
Выехали, значит. И тут произошел случай, который поселил в нас тревогу. Двигались мы по дороге в таком порядке: впереди Сапата, следом за ним метрах в десяти Гуахардо, а позади него генерал Каманьо. Вдруг Гуахардо говорит Каманьо, чтобы тот передвинулся вперед, к хэфе. Каманьо сделал вид, будто ничего не слышит. Тогда полковник ему снова говорит то же самое. Каманьо молчит. И тут Гуахардо повернул лошадь в сторону, вышел из ряда, направился к Сапате сбоку и незаметно расстегнул кобуру. Хэфе обернулся, заметил это и тоже рукой к револьверу. Выругался громко: «Что здесь за возня?» - «Да ничего, генерал,- оправдывался Гуахардо,- думал, что у меня револьвер вывалится, кобуру застегивал». Не понравилось нам это.
В Тепалсинго расположились мы за церковью, на широкой улице. «Пойду распоряжусь, чтобы ужин для вас приготовили»,- сказал Сапата и ушел. А мы чувствовали себя прескверно: кругом солдаты Гуахардо, а нас - если сравнить с ними - небольшая группка. Все думали - что-нибудь непременно должно случиться. Не доверяли мы им.
Сапата неподалеку разговаривал с Гуахардо. «Вон ведут коней, которых угнал у меня Барсенас,- сказал хэфе.- Пусть мне дадут хорошего коня вместо этой клячи, которую предложил генерал Маганья». Привели коня. Не понравился он генералу. Предложили другого. Тоже отверг. Выбрал Сапата коня по кличке Золотой Туз. На нем ездил Гуахардо, и поэтому отдавал его скрепя сердце. Вскочил Сапата на Золотого Туза, пришпорил его, рванул вперед, проскакал по улице с полкилометра, натянул поводья, вздыбил коня и обратно - - на полном скаку. Чуть было не сбил Гуахардо, тот отскочил в сторону. «Ну, вот теперь я на коне», - ласково похлопал Золотого Туза по гриве. Не знал я лучшего наездника, чем генерал Сапата. Кони слушались его будто люди.
Гуахардо сказал, что хочет сегодня же в ночь выехать на асьенду Чинамека - это недалеко от Куаутлы. Объяснял он это тем, что опасается, как бы генерал Гонсалес не послал туда свои войска, чтобы захватить имевшиеся там боеприпасы и продукты. Сапата не возражал, и солдаты Гуахардо вскоре отправились в путь. Мы спустя некоторое время последовали за ними.
Было уже темно, когда мы выехали. По распоряжению Сапаты переночевали в дороге. К утру прибыли в Чинамеку. Еще издалека увидели, что войско Гуахардо расположилось в асьенде. Мы вошли в ворота, единственные, которые имелись здесь. Во дворе асьенды нас встретил Гуахардо. Поздоровались. Полковник предложил Сапате выпить кофе. «Я пойду посмотрю, как устроились мои ребята, а потом вернусь»,- ответил генерал.
Мы, усталые, расположились под тенью деревьев. Надо было отдохнуть перед наступлением на Тлалтисапан; местность в той округе мы знали плохо и готовились к трудному переходу. Что-нибудь около восьми или девяти часов утра по дороге из Мата Редонда - это как раз по направлению к Тлалтисапану - бежит какая-то женщина и кричит, что сюда идут правительственные войска. Гуахардо не медля приказывает своим солдатам - их было человек двадцать пять - занять позиции на крыше асьенды и установить пулемет. У ворот тоже появились люди Гуахардо. Генерал Сапата приказывает своему отряду подняться на гору Пьедра Енсимада, откуда хорошо просматривается местность. Час-полтора мы провели там, но никого не увидели. А гуахардовцы остались там, внизу, в асьенде.
«Ложная тревога»,- сказал хэфе.
Среди нас был один парень, похожий на араба, с таким, знаете, интеллигентным лицом. Мы за это звали его в шутку «Мистером». Сапата говорит ему: «Мистер, иди-ка в асьенду узнай, что там с Паласиасом происходит, почему он до сих пор мне ничего не доложил?» Паласиас был личным секретарем Сапаты и ушел из Тепалсинго раньше, с людьми Гуахардо, чтобы обсудить с последним все дела насчет будущих операций и главное - договориться о патронах, которые полковник должен был нам дать.
Прошло минут пятнадцать. Видим, бежит Мистер обратно, рубаха на нем вся в клочья разодрана. И прямо к Сапате: «Хэфе, хэфе, нас всех перебьют здесь!» Пришел в себя, рассказывает. Вошел он в ворота асьенды, спросил, здесь ли Паласиос. Часовые ему ответили, что да, здесь. Только он переступил порог, схватили его за руки солдаты и кричат: «Твой Паласиос еще ночью к чертям отправился, в аду его ищи. И ты, собака, там будешь!» Мистер рванулся назад, выскользнул - и бежать через двор асьенды к выходу. Стрелять они не стали: боялись шум поднять. Парень рассказывает, а сам повторяет: «Уходить отсюда надо, хэфе, убьют нас всех».
Сапата выслушал Мистера и говорит: «Не поднимай ты панику, из-за этого мы не уладим дела с Гуахардо». Он очень надеялся на поддержку Гуахардо, и, кажется, это притупило его обычную осторожность. Не хотел он, видно, верить в измену перебежавшего полковника. «Идемте вниз,- предложил Сапата, чтобы перевести разговор на другую тему.- Нет здесь никаких правительственных войск». Мы пошли вместе с ним, встревоженные и обеспокоенные. Генерал и виду не показывал, что случай с Мистером его взволновал.
Подошли мы к маленькому домику - лавочка там была небольшая. Сапата спросил у женщины, которая торговала: «Чего есть выпить, мать?» И потом говорит: «Тревога вся эта напрасная». А как раз в это время какой-то офицер вышел из асьенды и подошел к Сапате. «Хочу сказать, мой генерал,- обратился он к нему,- что готовится план убить вас».- «Что, что?» - «Убить вас хотят».- «А ты кто такой?» - «А разве не помните, мы с вами вместе воевали. Под Тлалтисапаном на нас обрушились федералисты. Мы переправлялись через речку и - то вы меня, то я вас - прикрывали друг друга огнем. А теперь вот я у Гуахардо».- «Ну, если ты все это узнал,- сказал Сапата офицеру,- то все же помалкивай. С вами никак нельзя уладить дела, как это следует». Снова генерал не прислушался к тревожному сигналу. Офицер опустил голову и явно расстроенный пошел к асьенде.
Мы, генералы, выслушав все это, помрачнели. Да и сам Сапата задумался. И тут идет посыльный Гуахардо. «Полковник приглашает вас отобедать с ним. Лошадей можете здесь оставить».- «Как бы не так!» - сказал Сапата и сел на коня. «Едем! - обратился он к своему помощнику Аугустину Кортесу.- А ты, Каманьо, отбери для сопровождения десять человек».- «Есть, генерал!»
Мы стали отговаривать Сапату: «Хэфе, убьют тебя». Но он уже направился к асьенде. Было около двух часов дня.
Когда до ворот асьенды оставалось каких-нибудь пять-шесть метров, раздался звук горна, который должен был означать приветствие в честь генерала. И тотчас на крыше асьенды во всю ее ширину показались люди. Раздался оглушительный залп. Загремели выстрелы со всех сторон. Сапата схватился за револьвер, но выстрелить не успел. Конь вздыбился, и генерал упал на землю. Его помощник Аугустин Кортес ринулся в ворота, убил троих и сам упал здесь же.
Я попытался подползти к Сапате. Но к нему уже выскочили три солдата из асьенды. Стали стрелять в меня. С крыши застрочил пулемет. Мне пришлось убегать под сплошным огнем. Сопротивляться было бесполезно: на каждого из наших приходилось не менее десяти правительственных солдат. Я вскочил на коня, и мы стали уходить в горы.
Тело генерала Сапаты потом увезли в Куаутлу. Враги хотели, чтобы все знали, что он убит. Президент Карранса щедро отблагодарил убийц Сапаты: Гуахардо, этот продажный и трусливый вояка, получил чин генерала, а другие его офицеры были повышены в должности...
Генерал Хесус Чавес закончил свой рассказ.
Так трагически оборвалась жизнь героя мексиканской революции, славного крестьянского вождя генерала Эмилиано Сапаты.
Враги Сапаты, имевшие в своих руках власть, не могли победить его в честном открытом бою. Они пошли на обман, не остановившись перед жертвой своих же солдат, чтобы войти к нему в доверие. Черным пятном легла его смерть на совесть тех людей, которые называли себя революционерами.
