Мексиканская революция привела в движение весь народ, но главной ее движущей силой было крестьянство. И хотя у власти встала местная буржуазия, которой были чужды интересы крестьян, проливавших кровь за землю, новые правители страны не могли просто отмахнуться от требований, выдвинутых трудящимися мексиканской деревни.
И в 1915 году появился закон об аграрной реформе, который, кроме всего прочего, был призван сбить волну вооруженных крестьянских выступлений. По этому закону помещичьи латифундии подлежали разделу, а на их месте создавались две основные формы землепользования: сельская община - эхидо и мелкое частное крестьянское хозяйство.
В эхидо, которые сегодня занимают около половины всей обрабатываемой. площади, земля предоставлялась государством крестьянам во временное пользование, и члены общины не имели права ни продавать ее, ни обменивать, ни сдавать в аренду другому лицу. Позже на этой земле правительства Мексики создали ряд кооперативных хозяйств, но дух коллективизма так и не смог одержать верх в эхидо: государство сосредоточивало свое внимание на развитии промышленности, у него не хватало достаточных средств на помощь общинам. А без денежных ссуд, сельскохозяйственной техники и удобрений крестьян ждала незавидная участь - идти на поклон к деревенскому богатею или вообще наниматься к нему в батраки. В эхидо началось классовое размежевание: рядом с обедневшим вконец крестьянином образовал свое процветающее ранчо зажиточный хозяйчик, по известной нам терминологии, обычный кулак.
Да и так называемая мелкая собственность, которая, на протяжении десятилетий то и дело законодательно менявшая свои размеры (от 20 га до 300 га - на орошаемых землях), не осталась в стороне от капиталистического предпринимательства. За взятки, через родственников или подставных лиц, а то и просто по недосмотру и попустительству чиновников эта «мелкая собственность» превращалась в крупные доходные современные хозяйства. А.их владельцы, теперь нередко именуемые «новыми» помещиками, стали прибирать к рукам лучшие, наиболее плодородные земли, где каждый гектар приносил большие прибыли.
Вторжение частного капитала в деревню со временем привело к противоречивой ситуации. С внешней стороны вроде бы все шло неплохо: из года в год под давлением снизу мексиканские власти выделяли крестьянам все новые миллионы гектаров земли, и создавалась видимость, что аграрная реформа движется вперед полным ходом. Но в то же время жизнь в мексиканской деревне мало изменялась к лучшему. На полученной малоплодородной земле, без денег на сельскохозяйственные машины, удобрения и семена они не могли свести концы с концами - не то чтобы выбрасывать на рынок излишки урожая, а и семью-то прокормить не удавалось.
Достаточно только одной цифры, чтобы понять, в какой бедности прозябает ныне основная масса мексиканских крестьян, составляющих со своими семьями более сорока процентов населения страны: на их долю приходится всего лишь 9% валового национального продукта.
А тем, кто посещает Мексику, не требуется, пожалуй, никакая статистика: достаточно проехать по деревням с их убогими мазанками, с худыми грязными ребятишками на земляном полу; с убогой домашней утварью; с полями, где за худосочной лошаденкой медленно тащится их отец или старший брат, которых после работы ждет на столе небольшая стопка кукурузных лепешек - тортилий или миска фасоли - этой главной пищи сельского жителя,- чтобы представить себе, как тяжелы будни мексиканского крестьянина.
И даже такой незавидной судьбы лишены более двух миллионов мексиканцев, вообще не имеющих земли. Это - жалкие парии общества, у которых остается единственная возможность к существованию: продать по дешевке свои рабочие руки «новому» помещику или деревенскому богачу. Или, собрав пожитки, двинуться на поиски случайного грошового заработка в дальние края. Настоящим бедствием называет мексиканская печать массовое паломничество обездоленных крестьян в столицу и крупные города, а наиболее смелых и отчаившихся - в США, через реку Рио-Гранде, где их ожидает унизительное бесправие и суровый гнет на ферме техасского хозяина.
Нельзя сказать, чтобы государство не отдавало себе отчет в необходимости перемен на сельскохозяйственном фронте. Разные правительства по-разному подходили к этой проблеме. Вскоре после второй мировой войны немало было шума вокруг программы, названной «зеленой революцией». Идею ее подбросил - и не без задней мысли- американский фонд миллионера Рокфеллера: дескать, надо повышать продуктивность в деревне и расширять масштабы экспортных культур (разумеется, которые требовались в первую очередь США). И хотя урожайность в те годы действительно повысилась за счет притока частного капитала и сельскохозяйственной техники, положение мексиканского крестьянства почти совсем не изменилось. Зато американские магнаты от удовольствия потирали руки.
Под видом внедрения новых методов ведения хозяйства США превратили мексиканские поля как бы в испытательный полигон, который удобно было привязать к своему рынку, а заодно и еще больше прибрать к рукам предприятия пищевой и консервной промышленности.
Но и этим дело не ограничилось: через подставных лиц американские дельцы приобрели большие участки земли с таким расчетом, чтобы подопечные - за определенную мзду - всю продукцию отдавали только им, и никому другому.
Не обошли американские дельцы и животноводство, где их капитал поставил под свой контроль почти треть всей продукции. Причем, как и повсюду, они насаждали дикие нравы капиталистических джунглей и с высокомерием смотрели на подневольную «мексиканскую чернь».
Вот о какой страшной истории поведала своим читателям мексиканская газета «Ультимас нотисиас».
...На обширной территории, близ пограничного мексиканского городка Акунья раскинулась асьенда «Сан-Мигель» - земельное владение американца Джорджа Мейера. Он очень богат, этот земельный магнат из соседней страны: двести батраков за мизерную плату охраняют и выращивают гигантское стадо - семьдесят тысяч голов скота.
Уже давно работавшие поблизости горняки и охотники, промышлявшие около имения Мейера, стали находить время от времени полуистлевшие человеческие тела. По всему было видно, что люди погибли не в случайной беде. А в последнее время крестьяне начали замечать, что иногда ветер приносит откуда-то трупный запах.
Вскоре бесследно исчез работник Мануэль Пенья. Его родственники забили тревогу. И когда они узнали о зловещих призраках смерти, появившихся в асьенде, решили обратиться в полицию. С первых же шагов следствие столкнулось с фактом жестокого убийства. На дне глубокого рва, именуемого жителями «Ла Басилиа», были найдены обезображенные тлением останки двух человек, присыпанные землей. Установили, что смерть одного из них наступила десять лет назад, а второго - всего лишь год. Вскоре были обнаружены еще четыре трупа.
Полиция задержала двух работников имения Васкеса Гуахардо и Орельяно Ольгина. Их показания пролили свет на преступление. Оба они высказали предположение, что управляющий имения Томас Блейкдейл по приказу своего хозяина - американца уничтожил многих батраков. Задержанные заявили, что в свое время племянник Мейера и управляющий угрожали смертью Мануэлю Пенья. А потом он исчез и поиски не дали результата.
Из расследования, произведенного полицией, возникла картина жутких порядков, царящих в асьенде «Сан-Мигель». Люди, давшие показания, заявили, что батраки имения живут в обстановке террора и насилия. С ними обращаются, как с животными - бьют и постоянно угрожают расправой. А за тяжелую работу платят сущие гроши.
И кажется этого мало: теперь многие из крестьян стали жертвами чудовищного помещичьего произвола. Нити преступления вели прямо к американскому латифундисту и его приспешникам, которые, боясь-полного разоблачения, бежали из страны.
Более семидесяти лет прошло с тех пор, как крестьянская армия Сапаты взялась за оружие, чтобы отвоевать у помещиков землю. Сильно изменилось лицо мексиканской деревни за это время. Но как и в те бурные революционные времена заветный девиз «Земля тем, кто ее обрабатывает», выдвинутый крестьянским вождем, продолжает оставаться на повестке дня.
...На одной из главных площадей Куаутлы воздвигнут памятник Эмилиано Сапате. Герой революции изображен на коне перед крестьянином, которому он дает наказ. И если бы камень мог говорить, то люди услышали бы слова, призывающие к священной крестьянской борьбе за землю. Каждый год 10 апреля приходят сюда труженики мексиканской деревни, чтобы почтить память своего народного генерала, который всю свою жизнь без остатка отдал борьбе за крестьянскую правду. Здесь у памятника, где покоится прах их вождя, они дают клятву, что будут верны его революционным заветам.
