На Малаккском полуострове живут помимо малайцев, китайцев и других эмигрантов оранг-асли, то есть коренные жители - аборигены. Это древнейшее население страны по своему антропологическому типу, образу жизни, языку значительно отличается от более поздних малайских пришельцев.
Жизнью этих аборигенов заинтересовался еще великий русский этнограф и путешественник Н. Н. Миклухо-Маклай, совершивший в 70-х годах прошлого столетия два путешествия во внутренние районы Малаккского полуострова. Сохраняя многие черты и пережитки первобытного уклада, эти лесные племена давали исследователю неоценимый материал для изучения жизни человечества на ранней стадии исторического и общественного развития. В одном из русских дореволюционных географических сборников был опубликован интересный очерк другого путешественника - Грубауэра «У первобытных обитателей Малакки». «Забившись в самую глубь полуострова,- писал он,- оторванные от всего мира, эти дикие, стоящие на крайне низком уровне развития племена влачат самое жалкое существование среди дикой горной страны, прорезывающей середину Малакки. Они ютятся по верховьям рек, в дремучих девственных лесах, где царят вечный мрак, сырость и лихорадка».
Мое первое знакомство с аборигенами Малайзии состоялось в залах Национального музея в Куала-Лумпуре. Экспозиции музея дают наглядное представление о своеобразном быте, хозяйстве, культуре, религиозных представлениях оранг-асли. Можно без преувеличения сказать, что представленные здесь коллекции по своему богатству и уникальности являются единственными в своем роде и имеют мировое научное значение.
Начнем наше знакомство с экспозиции у географической карты Малаккского полуострова. Среди лесных горных районов кое-где показаны условные обозначения поселений оранг-асли. Они рассеяны по всей Западной Малайзии, кроме самого северного маленького султаната Перлиса и острова Пинанга. Коренные жители страны, населявшие ее еще до прихода сюда малайцев, были оттеснены оранг-асли в,самые глухие и труднодоступные районы полуострова. Общая численность аборигенов в настоящее время определяется в 45 тыс. человек.
На фотографических изображениях мы видим различные антропологические типы аборигенов. У одних в большей степени проявляются негроидные черты, у других - монголоидные; одни имеют некоторое сходство с малайцами, другие - такого сходства не имеют. Оранг-асли фактически не один народ, а несколько мелких этнических единиц. Среди них можно выделить три основные: семангов, сеноев и джакунов. Этнографы считают, что все они имеют разное происхождение и появились на Малаккском полуострове в разное время. Самые древние обитатели страны - семанги относятся к негритосскому типу негро австралоидной расы. Они живут в северной части полуострова. Сенои - представители веддоидов, другого варианта той же большой расы. Они обитают в различных районах Западной Малайзии. Иного происхождения джакуны, появившиеся здесь значительно позже семангов и сеноев. Относительно времени их появления на Малаккском полуострове ученые выдвигают различные версии. Можно встретить утверждения, что джакуны появились здесь и 2500, и 4000 лет тому назад. Вероятно, это остаток одной из древних волн южно-монголоидных протоиндонезийцев, не затронутых влиянием более поздних малайских переселенцев с Северной Суматры. Такое объяснение дают советские этнографы, авторы капитального труда «Народы Юго-Восточной Азии». В Малайзии эту группу аборигенов называют древними малайцами. Джакуны говорят на языке, близком к древнемалайскому.
Семанги отличаются наиболее примитивным общественным и хозяйственным укладом. Определенная часть их до сих пор ведет кочевой образ жизни, перемещаясь иногда с малайзийской территории на таиландскую и обратно. Они строят в качестве временных жилищ лишь легкие навесы из пальмовых листьев. Сенои и джакуны больше подвержены влиянию окружающего малайского населения. Это влияние проявляется и в одежде, и в типах жилищ, и в общем образе жизни, и в хозяйстве. Все аборигены занимаются охотой, рыболовством, сбором дикорастущих плодов. У части семангов сравнительно недавно стало распространяться подсечно-огневое переложное земледелие. Сенои и джакуны под влиянием малайцев более активно втягиваются в земледелие, выращивая суходольный рис, овощи, сахарный тростник.
Одежда оранг-асли наиболее глухих районов, как мужчин, так и женщин, состоит из одной лишь набедренной повязки из древесного луба. Аборигены, общающиеся с малайцами, все чаще носят одежду малайского типа из фабричной ткани. В качестве украшений некоторые из оранг-асли надевают ожерелья из зубов мелких животных, например собаки или обезьяны, а также бусы из разноцветных растительных зерен. Кое-где сохранился обычай покрывать лицо грубой татуировкой. Аборигены, воспринявшие малайское влияние, обычно отказываются от татуировки. До сих пор основным орудием охоты для оранг-асли служит сумпит, духовое ружье для стрельбы отравленными стрелами. Образцы утвари, которые можно увидеть в музее, немногочисленны. Оранг-асли довольствуются лишь самыми необходимыми предметами быта. Это колчаны для стрел, сосуды для воды, плетеные циновки, корзины для ловли рыбы.
Я с любопытством рассматривал модели жилищ малайзийских аборигенов. У сеноев и джукунов все чаще появляются жилища на сваях малайского типа. У некоторых племен, например у темиаров (одна из ветвей сеноев), сохранился обычай строить длинные дома, какие можно встретить и кое-где у лесных даяков на Калимантане. В каждом таком жилище живет большая группа близких родичей во главе с родовым старейшиной. Если род разрастается и в доме становится тесно, один из влиятельных его членов, обычно один из братьев или сыновей старейшины, уводит часть обитателей и возводит новый длинный дом. Такое сооружение строится из деревьев или бамбука на высоких, прочных сваях. В центре его - зал для общинных собраний. Сюда выходят небольшие жилые помещения, занимаемые отдельными семьями.
Интересный экспонат - модель плота, представляющего собой связку бамбуковых стволов с рулевыми веслами. Это надежное средство передвижения по быстрым горным речкам и ручьям. Однако нужно обладать большой ловкостью и отвагой, чтобы провести такой плот через пороги и стремнины.
Коллекции музея убеждают нас в том, что у оранг-асли довольно развито изобразительное искусство. Они умелые резчики по дереву и ваятели. Я смог познакомиться с интересным собранием деревянных фигурок и масок, имеющих, по-видимому, определенное ритуально-культовое значение. Наивный примитивизм этих изображений сочетается со своеобразным реализмом, метко и порой шаржированно схваченными чертами. Общая манера исполнения этих фигурок напоминает искусство деревянной скульптуры некоторых народов Индонезии. Как правило, ваятели не соблюдают пропорций человеческого тела. Фигурки отличаются непропорционально маленьким туловищем и большой головой. Очевидно, их авторы считают нужным подчеркнуть в первую очередь то, что, по их мнению, составляет главную суть образа.
Дерево или бамбук служит универсальным материалом для изготовления музыкальных инструментов. Один из них - флейта; другой - подобие индонезийского ангклюнга, набор бамбуковых колокольцев, из которых извлекаются звуки с помощью легкого потряхивания. Оранг-асли знают и простейший струнный инструмент. Чтобы изготовить его, достаточно взять колено толстого бамбукового ствола. От его поверхности отщепляется, но не отделяется узкая полоска древесины, и получается как бы струна.
В Малайзии создано специальное управление по делам аборигенов. После знакомства с экспозициями музея я посетил это учреждение. Возглавляет управление Искандар Юсуф Кэри, немолодой уже человек. Он не только правительственный чиновник, носящий звание комиссара, но и видный ученый-этнограф и лингвист. Много лет своей жизни посвятил этот энтузиаст своего дела изучению коренных народов Малаккского полуострова, написал ряд серьезных научных трудов.
По моей просьбе Кэри рассказал о расселении аборигенов, об их жизненном укладе, обычаях и верованиях. В память о нашей встрече он подарил мне свою книгу, изданную Институтом языка и литературы в Куала-Лумпуре. На примере темиаров, одной ветви сеноев, пытливый ученый исследовал язык аборигенов, собрал значительный словарный запас. Книга содержит подробный грамматический анализ языка этой этнической единицы, словарь и этнографический очерк о быте, культуре, социальной организации, экономической жизни и религиозных верованиях темиаров. Это исследование - ценнейший источник для этнографов.
Я побывал в поселениях аборигенов и своими глазами увидел некоторые черты их быта. О политике малайзийского правительства в отношении коренного населения полуострова я услышал подробный рассказ от самого Кэри:
- Во времена британского колониального господства шел неуклонный процесс вымирания аборигенов. Среди них свирепствовали туберкулез, дизентерия, оспа. После того как Малайзия достигла политической независимости, правительство молодого государства приняло ряд мер, чтобы помочь аборигенам приобщиться к более современным методам хозяйства, к грамоте, предохранить население от эпидемических болезней. Для этой цели в 1961 году было создано Управление по делам аборигенов. В рамках пятилетнего плана экономического развития страны ассигновано полтора миллиона малайзийских долларов на строительство школ, амбулаторных пунктов и лечебных стационаров для оранг-асли.
- Какие мероприятия осуществляются вами в экономической области? - спросил я моего собеседника.
- Предполагаем помочь аборигенам в развитии скотоводства и повышении общей культуры земледелия,- последовал ответ.- Намечаем построить восемь опытно-показательных кампунгов для оранг-асли с жилыми домами, школами, общественными сооружениями. Аборигены веками и тысячелетиями следуют привычному образу жизни. Древние традиции, освященные верованиями, живучи. Поэтому требуется большая разъяснительная работа среди населения, чтобы оно поняло пользу нововведений.
По словам Кэри, ближайшие поселения аборигенов находятся вблизи столицы, но они малоинтересны, так как давно потеряли свою самобытность и почти не отличаются от соседних малайских кампунгов. Он посоветовал мне съездить в юго-восточную часть Перака, где живет около б тыс. семаев - одна из ветвей сеноев. Я согласился с этим предложением. Кэри обещал позвонить в город Тапа местному представителю управления. малайцу Кахару, занимающему пост помощника протектора и подчиняющемуся протектору по делам аборигенов в Ипох, столице Перака.
И вот назавтра ранним утром мы выехали в Тапа. Дорога из Куала-Лумпура на север напоминает обычные малайзийские пейзажи. Каучуковые плантации изредка сменяются рисовыми полями и пальмами. Местность здесь довольно обжитая, поэтому лесная живность почти не попадалась. Только однажды маленькая обезьяна юркнула с обочины дороги в кустарник да змея переползла дорогу. На границе султанатов Селангора и Перака дорогу перегораживали ворота полицейского поста с турникетами, торчал флагшток с местным флагом. Представители дорожной полиции проверяли водительские права и собирали со всех проезжих какой-то сбор. В будке бензозаправочной станции красовался портрет местного султана.
Малайзийцы объясняют происхождение названия султаната следующим образом. С давних пор в этой местности велась добыча олова. Местные жители, однако, называли олово серебром, не зная настоящего серебра. Перак - значит по-малайски «страна серебра», хотя правильнее было бы назвать ее страной олова.
В городке Тапа мы сразу нашли маленький домик конторы помощника протектора Кахара. Он ждал нас. На стене его кабинета висела схема структуры аппарата по делам аборигенов. Из нее было видно, что центральному управлению подчиняются протекторы штатов, где аборигены составляют более или менее компактную массу, а в округах - даерах, где проживают оранг-асли, имеются конторы помощников протекторов.
Кахара рассказал, что в настоящее время идет медленный, но неуклонный процесс интеграции аборигенов, ассимиляции с малайцами. Оранг-асли, живущие в контакте с малайскими поселенцами, воспринимают их язык, культуру, тип одежды, жилища, хозяйственный уклад. По словам Кахара, примерно 70 - 80% аборигенов говорит по-малайски. Все чаще заключаются смешанные браки. Некоторая часть малаизированных аборигенов принимает ислам. Все же большинство аборигенов продолжает придерживаться древних анимистических верований. Кахар объясняет трудности с распространением ислама среди оранг-асли, в частности, тем, что излюбленной пищей лесных охотников служит мясо кабана, тогда как ислам налагает строгий запрет на свинину. В последние годы появились первые представители интеллигенции из числа оранг-асли: учителя, служащие аппарата управления по делам аборигенов. В числе депутатов Совета штатов два представителя аборигенов. Я видел их портреты в Национальном музее.
Едем дальше, в район поселений оранг-асли. Нас сопровождают два помощника Кахара - малаец Хасан и абориген Он бин Соло, крепкий невысокий парень. Он из числа малаизированных лесных жителей, свободно говорит по-малайски, состоит при помощнике протектора в качестве переводчика и знатока местных обычаев... Вдоль нашего пути тянулись плантации, изредка попадались бараки плантационных рабочих, хижины-времянки сборщиков каучука, наполненные латексом бидоны у обочины дороги. И вдруг плантации сменились джунглями. Только теперь, очутившись вдалеке от столицы, в глухом уголке юго-восточного Перака, я увидел настоящие джунгли Малаккского полуострова, первобытные и нетронутые.
Дорога пошла в гору. Узкое шоссе - извилистый зеленый коридор, прорезанный в плотной толще зарослей. В коридоре прохладно, сумрачно, пахнет сыростью, лесной прелью и еще какими-то незнакомыми запахами. Огромные великаны-деревья с листвой самой неожиданной вычурной формы опутаны лианами. Под кронами деревьев - подлесок, кустарник сбился в колючую массу. Куртины тонкоствольного бамбука встают непроходимым частоколом. Через эту чащобу можно пробираться, лишь прорубая себе дорогу топором или крепким тесаком. Джунгли неприветливы, угрюмы. Это впечатление создается не только из-за вечного сумрака, но и потому, что там нет никаких признаков жизни, не слышно ни птичьего щебетания, ни беспокойного крика обезьян.
Самаи, живущие в округе Тапа, не принадлежат к числу аборигенов с наиболее примитивным социально-экономическим укладом, но они еще не достигли уровня развития тех групп, которые легко воспринимают у малайцев более совершенную культуру земледелия и весь образ жизни. Они занимают среднюю ступень среди различных групп аборигенов. Кроме сбора лесных плодов, охоты и рыболовства самаи занимаются подсечным земледелием. Скотоводство у них, как и у всех аборигенов, развито слабо. Они держат кур, уток и реже свиней, коз. Часть самаев начинает перенимать образ жизни окружающего малайского населения, другая - более строго придерживается традиционных обычаев. Поэтому, познакомившись с различными группами самаев, можно уловить различия в облике жилищ, одежде, быте, даже характере людей. Мы побывали в трех деревнях. И ни одна не походила на другую. Каждая в разной степени испытала влияние малайского окружения и с разной степенью упорства цеплялась за старые традиции.
Наиболее примитивным показался нам уклад жизни обитателей деревни, называвшейся по имени ближайшей реки - Куала Вол («заросшая река»). На расчищенной площадке сгрудились в беспорядке двадцать дворов. Впрочем, «двор» - вряд ли подходящий для данного случая термин. Никаких дворов по существу не было. Были маленькие хижины на шатких сваях-жердях, построенные из бамбука и крытые камышом. Они производили впечатление времянок, сделанных наспех, кое-как. Вокруг них не было ни кола, ни двора, ни служб, ни оград. Не увидел я здесь и фруктовых деревьев или грядок с овощами. Домашняя утварь отличалась бедностью. Все внутреннее убранство хижин состояло из простых циновок, служивших постелью. Пищу готовили на улице на очагах. Из живности я увидел здесь лишь двух-трех собак, кур, уток да одного черного острорылого поросенка.
Мужчин в деревне не оказалось. Они ушли в джунгли на промысел, охотиться, собирать съедобные плоды и коренья, строительный материал. У одного из очагов женщина возилась с приготовлением пищи. На ней был лишь короткий саронг, верхняя часть туловища была обнажена. Заметив нас, она смущенно закрыла лицо рукой и вскарабкалась по крутой лестнице вверх, укрывшись в хижине. Ребятишки оказались посмелее. Они высовывались из жилищ, провожая нас любопытными взглядами. Жилые постройки не имели окон. Свет проникал через щели в бамбуковых стенах и дверные проемы, не прикрытые даже циновкой.
Жители Куала Вола отчасти занимаются подсечным земледелием, периодически расчищая и выжигая тот или иной участок джунглей. Они выращивают рис, маниоку, тыкву, бананы. Никаких искусственных ирригационных сооружений крестьяне не знают, ограничиваясь естественным орошением в сезон дождей. Урожайность на таких полях исключительно низка.
На порядочном расстоянии от деревни мы увидели большую поляну на склоне пологого холма. Джунгли здесь были вырублены, однако на поляне оставалось еще много древесного хлама, коряг, валежника, сучьев, торчали пни. Женщина с маленькой девочкой, одетая на малайский манер, стаскивала тяжелые коряги и сучья в кучи. При нашем приближении она засмущалась и опустила голову, рассматривая что-то на земле, словно не замечая нас. Девочка лет пяти в страхе уцепилась за подол матери. Соло заговорил с ней на языке самаев, и женщина оживилась, преодолевая смущение. Она сказала, что ее муж и другие мужчины ушли в джунгли охотиться на дикого кабана. На этой поляне жители деревни собираются выращивать рис и маниоку. Прежде эти растения выращивали на другом холме. Когда-то там были тоже густые джунгли, но люди расчистили и выжгли их. Это было много лет назад, когда женщина была такой же девочкой, как ее маленькая дочка. Но земля с каждым годом теряла плодородие, урожай становился все более скудным, и в конце концов старый холм пришлось забросить. Теперь там снова джунгли.
У мостика через быстрый горный ручей встречается безымянная деревушка - всего четыре хижины. Они построены из того же строительного материала - бамбука и камыша, но выглядят более фундаментальными, чем строения в Куала Воле. Здесь больше сходства с малайскими жилищами. К хижинам пристроены открытые галереи наподобие веранд. Перед ними ровная расчищенная площадка, как бы общий двор. По краям его растут кокосовые пальмы. Слышно журчание воды. Вода в ручье чистая, прозрачная - можно разглядеть каждый камешек на дне.
И в этот глухой лесной край вторгается современность. На веранде одной из хижин - японский транзисторный приемник. Его владелец спускается к нам и заводит разговор на сносном малайском языке Он нечто вроде здешнего старосты - кепала. Это довольно рослый для аборигена, хорошо сложенный, слегка курчавый мужчина средних лет. Его можно принять и за малайца.
Спрашиваю у кепалы, чем занимаются люди этого маленького селения. Узнаю, что они ходят в джунгли, собирают плоды и орехи, охотятся на птиц., кабанов и обезьян, ловят рыбу.
- Рис выращиваете? - спрашиваю его.
- Седикит, седикит,- отвечает кепала. Это означает «совсем немного».
- Тигра убивать приходилось?
- Убивать нет, а видеть случалось. Харимау убивать нельзя.
- Почему?
- Нельзя убивать харимау. Это мудрое животное. Будет плохо, если охотник убьет его.
Почему будет плохо, кепала так и не сумел объяснить. Возможно, это связано с верованиями, аналогичными тем, которые Искандар Кэри наблюдал у темиаров, другой ветви сеноев. Ученый писал в своей работе, что темиары верят в божество грома и молний, которое носит имя Унгку или Карей, а также в загробный мир, напоминающий джунгли со всеми ее обитателями, где человек живет при своей земной жизни. Чтобы не навлечь гнев божества, нужно соблюдать различные запреты-табу. Нельзя, например, держать в доме стекло, хотя бы осколок. Нельзя смеяться, если видишь бабочку; ведь в ней воплощена душа умершего. Большим влиянием в обществе темиаров пользуется шаман. Он носит название дукуна или халаку. Он не только посредник между людьми и божеством, но и знахарь-врачеватель. Темиары верят, что халаку набрался мудрости, научился искусству черной магии у своего наставника, какого-либо животного из джунглей. Скорее всего, этот наставник тигр, или харимау, как называют его малайцы. Поэтому к тигру следует относиться с уважением.
Мои спутники просят кепалу продемонстрировать нам стрельбу из духового ружья-сумпита. Подобными полыми деревянными трубками для выдувания отравленных стрел, поражающих живую цель, пользуются и даякские племена Калимантана. Кепала отвечает, что пусть лучше это искусство продемонстрирует его сосед, самый меткий стрелок в поселении. Эта лестная характеристика относилась к человеку с густой шапкой курчавых волос, сидевшему на корточках на веранде своей хижины с безучастным видом зрителя. Когда кепала что-то отрывисто прокричал ему высоким гортанным голосом, стрелок оживился, юркнул в дом и через минуту спустился вниз вооруженный сумпитом двухметровой длины. Это был маленький коренастый мужчина с низкой талией, кривоватыми ногами, крепко сбитый из мускулов и сухожилий. Вся его одежда состояла из набедренной повязки и широкого пояса, на котором болтался привязанный за шнурок колчан для стрел, деревянный футляр, плотно прикрытый крышкой. Стрелок казался более темнокожим и курчавым, чем первый абориген. Я видел перед собой наглядное свидетельство того, что даже в одном маленьком поселении аборигенов встречаются разные антропологические типы. Не исключено, что в первом была примесь малайской крови, а во втором проскальзывали и негритосские черты.
Крепыш отыскал на дереве у дороги маленькую круглую бирку, очевидно, мишень для упражнений в стрельбе, заложил в полость трубки стрелу с оперением и навел ружье на цель. Сделав затем глубокий вдох в легкие, он с силой выдул стрелу. Стрела пролетела с. характерным жужжанием и врезалась острием в центр круга. Стрелок сделал несколько выстрелов. В центре мишени остался торчать пучок стрел. Действительно, меткость у этого аборигена была снайперской, целился он со значительного расстояния.
Стрелок плохо говорил по-малайски. Все-таки я понял из его объяснения, что такие маленькие стрелы употребляются для охоты на птиц и мелких животных. Для стрельбы по более крупной живности, например кабану, нужны и стрелы побольше, к тому же их пропитывают сильнодействующим растительным ядом.
...Послышался треск мотоцикла, а вскоре показался и сам мотоциклист. Им оказался продавец мороженого, приехавший откуда-то издалека, чуть ли не из Тапа. К заднему седлу мотоцикла был приторочен портативный сундучок - холодильник на батарейках. Китайца обступила детвора - полуголые подростки и совсем голые малыши. Они вынимали из-за щеки монетки и протягивали мороженщику.
Кажется, трудно было бы придумать более яркие, более контрастные примеры странного сочетания разных эпох, в которых живут сегодня аборигены глубинных районов Малаккского полуострова. Современный транзистор соседствует с древним сумпитом для выдувания отравленных стрел, китаец - продавец мороженого, разъезжающий на мотоцикле по лесным кампунгам,- с шаманом-знахарем. Прежний жизненный уклад, мало изменившийся за последние века, лишь начинает приходить в соприкосновение с миром современным. Мир древних традиций, примитивного хозяйственного уклада постепенно обрастает новой, пока в значительной мере чисто внешней оболочкой.
- ...И вот еще одна деревня - Бату Ампатбелас. Она лежит в узкой лощине под откосом шоссе. Над.ней провисли провода высоковольтной линии передач, вдаль уходит колонна стальных ажурных мачт, перешагнув через джунгли.
Бату Ампатбелас тоже небольшая деревушка. В ней девять хозяйств. Жилища здесь имеют еще более малайский облик и не сливаются в единую безликую массу, как хижины в Куала Воле. В этом селении есть дома побогаче и победнее. Одни сделаны из досок, другие - из бамбуковой щепы. Кроме того, в деревне есть дом для общинных собраний, довольно большая дощатая постройка. В отличие от других сооружений она стоит не на сваях, а на земле. Вблизи деревни у дороги - кантинг-ларек с харчевней, принадлежащий лавочнику-малайцу. На прилавке банки с разноцветными леденцами и арахисом, бутылки с оранжевым лимонадом, стручки перца, разная галантерейная и хозяйственная мелочь. -Лавочник все же видит для себя выгоду сидеть в джунглях возле небольшой деревушки аборигенов. Он что-то скупает у местных жителей и перепродает не без выгоды для себя городскому лавочнику; может быть, лесную дичь и плоды, шкуры питона или бесхитростные ремесленные изделия, которые могут послужить сувениром для любителей диковинок. Чаще лавочник рассчитывается с оранг-асли товарами из своей лавки. Таким образом, аборигены втягиваются в торговый обмен с этим предприимчивым малайцем, познав суть денег. В деревне теперь можно увидеть те или иные фабричные изделия, например тюфяк вместо циновок, простенькие платьица европейского покроя на девушках и даже один-два велосипеда.
Минуем водохранилище на реке Куала Вол. Здесь построена небольшая гидроэлектростанция. Спокойная голубая гладь искусственного озера окаймлена лохматой зеленью джунглей. За джунглями темнеют лесистые холмы. Серый корпус плотины не выглядит здесь чужеродным, а-вписывается в пейзаж.
Еще один красивейший уголок джунглей - водопад на речке Синай. Гулкий поток, чистый, как горный хрусталь, искрящийся и переливающийся всем спектром радуги, устремляется вниз с 50-метровой высоты. Через выпуклую водяную толщу просвечивается темная масса скалистого обрыва. Внизу поток с грохотом разбивается о скользкие отшлифованные камни и растекается между ними шальными хлопьями пены.
...После поездки в Перак я посетил госпиталь для аборигенов, находящийся в 12 милях от Куала-Лумпура, в районе Гомбака. На опушке леса и на берегу речки стоят госпитальные бараки, врачебные корпуса, лаборатории, домики для персонала.
- Мы пытаемся создать условия, близкие к тем, в которых живут аборигены,- сказал мне администратор госпиталя.- Попав сюда, больной через некоторое время испытывает тоску по джунглям, по своему лесному кампунгу, начинает проситься домой. Здесь он может уйти в лес поохотиться, половить рыбу. Обычно больных направляют к нам вместе с семьями.
- Не будьте слишком строги и не подходите к нашему учреждению с вашими привычными мерками,- сказал врач.- Не забывайте, что наши пациенты - люди из джунглей. Для борьбы с болезнями недостаточно одних лишь медицинских средств. Нужна и терпеливая упорная работа по изменению всего старого уклада жизни, преодолению предрассудков.
Госпиталь связан рацией с медицинскими пунктами на местах и получает от них информацию о возникновении очагов заболеваний. Из отдаленных лесных районов больных доставляют сюда на вертолете. Это - один из результатов большой и трудной работы управления по делам аборигенов.
