Лес, без сомнения, является одной из самых удивительных систем на Земле. Лес не просто группа деревьев, не только сообщество различных видов растений,- это своего рода организм высшей структуры, включающий в себя множество других организмов, сообществ и видов. Лес - это деревья, почва, подземные и наземные обитатели: звери, птицы, насекомые, живущие за счет растений, зверей и птиц.
Каждая географо-климатическая зона обладает своей системой леса, в свою очередь зависящей от горных и осадочных пород, на которых возникают и развиваются почвы.
В нашей полосе на сухих песках обязательно растет сосна, на заболоченных глинах и суглинках - береза и ель, на высоких, глинисто-гравийных грядах морен - смешанные леса с дубами, орешниками, елями, кленом и липой. На болотах держится угнетенный березовый и сосновый лесостой, а по их окраинам и возле воды - осинники и ольха. На песчаных грядах - озах, среди болот и на речных террасах помещаются боры-беломошники.
По геологической карте местности можно определить структуру леса, а вместе с тем и его населения, потому что каждому растительному сообществу соответствует своя фауна: микрофауна в виде насекомых и макрофауна - собственно животные. И чем сложнее растительное сообщество, тем больше открывается в нем экологических «ниш» для птиц, насекомых и животных, создающих устойчивую биому - экологически связанное сообщество высшего типа.
Для человека прошлого лес был всем: защитой от врагов и непогоды, складом строительных материалов, неисчерпаемой кладовой пищи и витаминов. Молодые побеги трав и деревьев, луковицы растений, съедобные корневища, грибы, ягоды, кора и заболонь - нежный витаминный подкоровый слой деревьев, листья и стебли - все это разнообразило пищу лесного охотника, вводило в его рацион необходимые микроэлементы, поддерживало его организм белками и клетчаткой в случае затянувшегося голода. Черника, морошка, клюква, земляника, малина, брусника составляют далеко не полный перечень ягод, которые можно было заготавливать впрок на случай зимних болезней, перетирая их с толченой корой, с салом животных, заквашивая с диким медом. К этому следует прибавить корневища водных растений, особенно богатых крахмалом, таких, как рогоз, стрелолист, по всей видимости, кувшинка.
«Растительность, несомненно, является основным элементом органического мира в любой наземной эко-системе, так как одни лишь растения обладают способностью превращать неорганические вещества в органические, вырабатывать живые ткани из таких материалов, как углекислота, вода и минеральные соли»,- писал по этому поводу Г. Кларк, один из крупнейших современных исследователей экологии и экономики доисторической Европы. Вот почему чем бы человек ни занимался - охотой, земледелием или животноводством, он прямо или косвенно оказывается в зависимости от растений, все равно, питается ли он сам их плодами и тканью или предпочитает получать их в уже переработанном виде с мясом травоядных животных.
Первый шаг в природу человек делал, устанавливая на избранном месте свое жилище или расчищая от кустов и зарослей сорняков место сезонного стойбища. Это было ядро, тот «дом», от которого шли, затухая, во все стороны волны его влияния.
Следом за непосредственной территорией стойбища наступала очередь окружающего пространства, по меньшей мере, на сто - двести метров.
Расчистка нужна была для защиты от гнуса, от диких зверей, порой из-за военной опасности, в связи с заготовкой дров, строительного материала. Дальше разбегались тропинки, из поколения в поколение прокладываемые к ягодникам, на болота, к грибным местам, на соседние речки, озера, к бобровым поселениям, а позднее - и к огородам, если они не располагались рядом с жилищами.
Выше я упоминал две величины, на которые опираются в своих расчетах этнографы, изучающие хозяйства примитивных обществ: круг с радиусом пять километров для сбора ягод, грибов, плодов, орехов, яиц из птичьих гнезд и круг с радиусом десять километров, определяющий ежедневно контролируемую охотничью территорию вокруг стойбища. Площадь первого из них примерно равна восьмидесяти квадратным километрам, площадь второго - примерно тремстам квадратным километрам. Наиболее важным, безусловно, оказывается большой круг, потому что, сколько бы ни была щедра природа, как бы ни были богаты водоемы, растительная пища и рыба в рационе лесных охотников играют роль лишь витаминного гарнира, тогда как основой их жизни остается пища мясная.
Какой же добычей мог располагать неолитический охотник на территории трехсот квадратных километров вокруг своего «дома»? Какие животные и в каком количестве там водились?
Жилище и охотничье пространство. Взаимосвязь почвы, растительности и животного мира (но А. М. Микляеву).
Чтобы ответить на такой вопрос, в каждом конкретном случае необходимо содружество почвоведа, ботаника и зоолога. Подробная почвенно-геологическая карта местности позволит ботанику относительно точно восстановить картину растительности в целом, после чего, зная основные закономерности растительных сообществ, он сможет указать наиболее вероятные местонахождения ягодников, грибов, съедобных дикорастущих растений, способных заинтересовать человека, а также их продуктивность. В свою очередь зоолог, используя данные ботаника, по такой карте сможет определить видовой состав животных, населявших эту территорию, указать их примерную плотность, поскольку численность и распространение каждого биологического вида строго лимитированы территорией, наличием пищи и присутствием хищников.
Если пищи оказывается много, а хищников - мало, количество животных данного вида начинает быстро увеличиваться, но скоро это вызывает массовые заболевания или приток хищников со стороны. То и другое сокращает популяцию животных до равновесного состояния и возвращает виду здоровье, поскольку, как известно, хищники выполняют в природе роль самых внимательных санитаров, «выбраковывающих» только больных и ослабевших животных.
Занявшись выяснением реальных ресурсов, которыми мог располагать первобытный охотник в лесах Восточной Европы, я оказался в довольно трудном положении. Подобных исследований еще никто не проводил, подсчет животных на разных территориях был весьма приблизителен, к тому же следовало учитывать отличие природных условий древности и нашего времени.
И все-таки кое-какие цифры мне удалось собрать, чтобы их можно было сопоставить с материалом из раскопок.
Кости из раскопок неолитических стойбищ в своей совокупности позволяют представить весь животный мир наших лесов - от лося, медведя, северного и благородного оленей, кабана, бобра, волка до тетерева, глухаря, уток, гусей, ежей, хорьков и землероек, а вместе с тем дают нам в руки исчерпывающие сведения о времени года, когда охотился человек на этих животных, о возрасте животных, их размерах и весе. А количество определяемых особей того или другого вида,- о том месте, которое данный вид занимал в рационе древних охотников.
Первое место здесь, безусловно, принадлежало лосю.
Кости этого великана лесов преобладают среди костей, которые находят археологи на неолитических стойбищах лесной зоны. Лось был живым «складом» запасов мяса - для питания, костей - для изготовления орудий и оружия, кожи - для обуви, упряжи и прочего снаряжения. Согласно воспоминаниям Дж. Теннера, лось был главным условием благополучия индейских племен Северной Америки, кочевавших по лесам вокруг Великих озер.
Лось живет не в каждом лесу. В густом хвойном лесу его почти не встретишь. Он любит вырубки, старые гари, на которых поднимается молодая поросль осинника, сосен, елок, пасется в окрестностях болот, на берегах рек, заросших кустарником; он любит иву, ольху, можжевельник, молодые побеги брусники и черники. Лоси необщительны, держатся в одиночку или небольшими группами, хотя в заповедниках зимой иногда могут объединяться в стада. Лоси кочуют. В суровые зимы, когда снег глубок, они начинают двигаться к югу, в сторону лесостепи, уходят за несколько сот километров от родных мест, а весной подаются назад, к северу, преодолевая в общей сложности около тысячи километров. Вот почему обитатели Севера и Сибири предпочитали охотиться на лосей зимой, двигаясь на лыжах по глубокому снегу, когда животным трудно бежать, они выбиваются из сил и становятся легкой добычей охотника.
Охота на лосей зимой. Наскальный рисунок (Карелия).
В Карелии, возле современного Беломорска, на скалах реки Выг сохранилось прекрасное изображение такой зимней охоты, выбитое неолитическим художником на отшлифованных ледником гранитных «лбах». Художник изобразил охотников, лосей, путь, пройденный каждым из трех лыжников, и место, на котором те настигли свою добычу.
Беломорские наскальные изображения изучали А. М. Линевский, В. И. Равдоникас, позднее - Ю. А. Саватеев, который нашел здесь много неизвестных рисунков. Среди них были изображения сцен морской охоты и морского рыболовства. Но любопытно, что почти все без исключения сцены наземной охоты - на лосей, оленей, на боровую дичь - связаны с зимой: охотники стоят на лыжах и направляются на промысел, по-видимому, из своих зимних поселений.
Согласно традиции, наскальные рисунки принято считать магическими, помогавшими охотнику выслеживать и добывать зверя. В таком случае их должны были выбивать перед охотой. Правда, некоторые археологи и этнографы придерживаются противоположной точки зрения и оказываются, безусловно, правы, когда в подтверждение своего взгляда ссылаются на беломорские петроглифы. Ведь эти рисунки, рассказывающие о зимней охоте, выбивались на скалах летом! Следовательно, здесь не магия, а собственно изобразительное искусство, повествование о прошлом, своего рода «рисованная хроника» тогдашней жизни: повествование не о сиюминутных событиях и приключениях, а о том, что совершалось давно и вдали от этих мест, на зимних стойбищах...
На какое количество лосей могли рассчитывать охотники одного сезонного стойбища, исходя из обычной охотничьей территории?
На большей части Русского Севера - Кольском полуострове, в Карелии, Архангельской, Костромской, Пермской, Ярославской, Калининской, Вологодской областях - количество лосей колеблется от 10 до 30 животных на сто квадратных километров.
За Уралом, в Сибири, на Дальнем Востоке, другими словами, там, где еще сохранились первозданные леса, эта плотность гораздо меньше - всего три-четыре лося на такой же площади. Численность лосей в разные исторические периоды резко колебалась вплоть до почти полного его исчезновения. Принимая во внимание все эти факты - колебания общей численности животных, различия в ландшафте и растительности, вряд ли мы ошибемся, приняв для доисторического периода как максимум количества лосей в наших лесах - 15 животных на сто квадратных километров.
В таком случае на охотничьей территории одного стойбища могло обитать примерно 45 животных.
Живой вес каждого лося колеблется в пределах 300 - 500 килограммов - с рогами, копытами, шкурой, внутренностями, В среднем - 400 килограммов. Но это не означает, что в распоряжении первобытных охотников оказывалось 18 тонн мяса. Собирая при раскопках кости, я, помню, всегда удивлялся, что среди них почти совсем не находил позвонков, тазовых костей, ребер и черепов. Обычно попадались обломки крупных трубчатых костей, остатки распиленных рогов, зубы нижней челюсти. А где все остальное?
Разгадка ждала меня все на том же Кольском полуострове, где мне довелось участвовать в долгой и довольно изнурительной охоте на дикого оленя. В ней не было ничего увлекательного: утомительное скрадывание оленя по болотам в пятнадцати километрах от дома. Олени были сторожки, пугливы, и уложить одного из них с расстояния в сто с лишним метров мог разве что мой спутник, вооруженный хорошим боевым карабином. Но только после того, как олень был убит и освежеван, я понял трудности, встававшие перед охотниками древности. Мясо надо было не просто добыть - его еще требовалось перенести в стойбище.
Нас было двое, но и вдвоем, как оказалось, мы смогли взять немного: ноги, вырезку, язык, печень. Все остальное пришлось оставить. И даже эта ноша была ох как нелегка...
Если исключить вес внутренностей, шкуры, костей, рогов и копыт, -в распоряжении первобытного охотника оказывалось не больше трети живого веса убитой добычи. И хотя Дж. Теннер о коэффициенте использования ничего не говорит, его описание разделки туши позволяет представить сходную картину. К тому же, вооруженные луком, стрелами и копьем, первобытные охотники вряд ли могли рассчитывать добыть более одной пятой имеющегося поголовья. Эта поправка включает природную осторожность лося, уход его из района постоянной охоты человека, наличие естественных врагов - волка, рыси, росомахи, медведя.
Так получается, что реальный «выход» мяса лося для стойбища будет не более 1200 килограммов с трехсот квадратных километров охотничьей территории.
Второе место среди костей на неолитических стойбищах по количеству занимают кости бобра.
Бобры населяли многие лесные речки и водоемы тех далеких времен. Возможно, именно у бобров человек учился возводить плотины и заколы. Располагая свои стойбища неподалеку от мест бобровых поселений, «бобровых гонов», как называли колонии бобров в древней Руси, человек охотился на них из-за чрезвычайно вкусного мяса, из-за меха и твердых, красивых передних резцов, которые он использовал как рабочий инструмент и как украшения, нашивая на одежду.
Человеку, незнакомому с инженерным искусством этих земноводных строителей, трудно представить, насколько одна колония бобров, разрастаясь и раздвигая свои владения, может изменить облик обширной территории. Достигая в высоту двух - двух с половиной метров, бобровые плотины протягиваются иногда до полукилометра в длину, образуя обширные мелководные водоемы, среди которых стоят бобровые хатки, проложены каналы и возведены более мелкие, подсобные плотины.
Мне довелось увидеть такой район бобровых поселений в Ярославской области. Часть колонии была разрушена, но и то, что открывалось глазам, производило удивительное впечатление. На каждом шагу по берегу запруженной речки встречались широкие каналы, по которым бобры транспортировали куски осины, аккуратно разрезанной на короткие бревна. Свежие и уже потемневшие стесы на пнях, хранившие следы острых узких резцов, показывали, с каким выбором относились бобры к каждому дереву на своей территории. То была не сплошная рубка, а вдумчивое, выборочное прореживание, сохраняющее общий полог леса. И высокие хатки, сложенные из палок, грязи, бревен, с подводными выходами в речку вызывали не меньшее удивление, чем высокие и крепкие плотины.
«Емкость» той или иной территории по отношению к бобрам определить очень трудно. Все современные колонии бобров искусственного происхождения. Они возникли в результате долгой, целенаправленной работы охотоведов, пытающихся восстановить популяцию этих умных и симпатичных обитателей наших лесных водоемов, почти до основания истребленных за последние два столетия. По мнению зоологов, один бобр «контролирует» один километр течения реки.
Но как этот линейный масштаб соотнести с масштабом пространственным?
Предположим, что река с бобровыми колониями пересекает всю охотничью территорию стойбища, то есть круг с радиусом в десять километров, поскольку стойбище расположено на ее берегах. Учитывая, что бобры селятся только на небольших лесных речках, образующих многочисленные изгибы и петли, максимальную протяженность речного потока в охотничьих угодьях стойбища можно определить не в 20, а, по крайней мере, в 50 - 60 километров, что соответствует максимальной колонии бобров, равной 60 животным.
Вес взрослого бобра колеблется от 18 до 50 килограммов. Исходя из средней цифры - 30 килограммов и принимая максимальный отлов в такой колонии до 12 животных, мы приходим к выводу, что при принятом нами коэффициенте выхода «чистого продукта» в одну треть обитатели стойбища могли рассчитывать примерно на 120 килограммов бобрового мяса за сезон охоты.
Логика подсказывает, что на третьем месте после лося и бобра в меню первобытных охотников должен стоять кабан. Сильное, злобное животное, защищенное щетинистой шкурой и мощными мускулами, представляло, по-видимому, самую трудную добычу. Действительно, кости кабана встречаются при раскопках гораздо реже, чем кости лося, оленя и бобра. Между тем кабаны живут в любых условиях, в хвойных лесах так же, как в широколиственных. Плотность их в средней полосе сейчас доходит до 50 животных на сто квадратных километров, что дает для охотничьей территории одного стойбища примерно 150 особей. Вероятнее всего, в те времена, как и позднее, человек предпочитал отлавливать не взрослых животных, а молодых поросят, хотя археологам хорошо известны украшения из клыков взрослых кабанов-секачей.
В любом случае 800 килограммов кабаньего мяса будет максимальным количеством этого продукта для охотничьей территории стойбища.
Присутствие остальных зверей на этой территории - четыре - шесть волков, два-три медведя, несколько рысей, барсуков и прочих хищников - не меняет общего расчета мясного рациона, достигающего при максимально благоприятных условиях 2300 - 2500 килограммов.
Много это или мало? На первый взгляд - много. Однако не будем спешить. Жизнь в лесу в те далекие времена требовала гораздо большего расхода сил, чем сейчас. Сравнив мясные рационы современных северных охотников - индейцев, эскимосов, охотников Сибири, можно заметить, что норма потребления колеблется от полутора до двух килограммов мяса в день на взрослого человека. Стало быть, 15 - 20 обитателей одного сезонного стойбища могли рассчитывать всего на 60 - 80 обеспеченных мясом дней.
Дополнительный резерв пищи давала охота на боровую и водоплавающую дичь, особенно в период ее линьки, когда беспомощную птицу выгоняют из камышей и тростников на берег в специально сооруженные загоны, где забивают палками и ловят руками. Правда, такой промысел возможен только в течение нескольких дней в году. В остальное время на дичь ставились силки и охотились на нее с луком. Поэтому для исследователя первобытности особое значение приобретают специфические наконечники стрел из кости и дерева, найденные на стоянках и поселениях лесной зоны. Они известны уже в мезолите и доживают до нашего времени в Финляндии и в Сибири, где их применяют для самострелов на пушного зверя и для охоты с луком.
Биконический наконечник с приостренной или совсем тупой головкой нужен был в лесу при охоте на мелкого пушного зверя - белку, соболя, горностая, - чтобы не попортить шкурку, и на боровую дичь - рябчика, глухаря, тетерева, куропатку,- чтобы в случае промаха стрела не вонзилась в дерево, а упала на землю, где ее мог подобрать охотник. Наоборот, для охоты на водоплавающую дичь - уток, гусей, лебедей - применялась стрела с острым, игловидным наконечником, чтобы она могла без помех проскользнуть в просвет в зарослях тростника, скрывающих охотника, и с наибольшей гарантией поразить цель.
И боровая и водоплавающая дичь были серьезным подспорьем в рационе лесного охотника. В первую очередь потому, что ее было действительно много. Даже сейчас в незаселенных человеком лесах на ста квадратных километрах охотоведы насчитывают глухарей - до трехсот штук, тетеревов - до четырехсот, а рябчиков - до тысячи штук. Здесь уже предельные цифры, но они все же дают представление о возможностях прежней охоты, тем более что эту дичь можно было не только стрелять из лука, но и ловить петлями, ловушками и загонять в сети.
Конечно, те весьма приблизительные подсчеты, которые я привел выше, относятся к элитной, наиболее калорийной, лучше усвояемой пище. Лето и осень давали возможность ввести в пищевой рацион «второй эшелон»: рыбу, грибы, ягоды, коренья, орехи, желуди, плоды - все то, что в более южных районах, где оседлость возникает раньше, уже давно вошло в повседневное меню, тогда как у лесных охотников отступало на третий план, оставляя второй - рыбе.
Все это человек мог взять у природы. Но каждый раз, чтобы взять все это, ему приходилось сниматься с места и отправляться в путь, потому что даже при самых благоприятных условиях ни одна территория не обеспечивала ему достаточного «пайка» на весь год.
Полностью зависевший от природы, от доступности ее богатств, человек очень рано научился соразмерять ее ресурсы со своими потребностями. По существу, именно так, тысячелетия спустя, новгородцы и москвичи осваивали и заселяли лесные пространства - от Волхова до Белого моря и Печоры, от Ярославля и Вологды до Мезени и Кольского полуострова,- по звериным и охотничьим тропам выходя на лесные озера, на моренные холмы, пригодные под пашню и поселение. Каждое село, деревня, погост росли и обстраивались ровно таким количеством дворов и жителей, которое могли прокормить пригодная для вспашки земля, лес, сенокосы и озеро со своей рыбой. Но в эти исторические времена человек уже знал, что в случае необходимости он может «поднять» в лесу новый клочок земли и взять дополнительный урожай. В древности же людям приходилось надеяться больше на удачу, на запасы, с помощью которых они могли уберечься от голодной смерти в случае затянувшейся непогоды, отхода зверя или какого-либо стихийного бедствия...
резерв пищи давала охота на боровую и водоплавающую дичь, особенно в период ее линьки, когда беспомощную птицу выгоняют из камышей и тростников на берег в специально сооруженные загоны, где забивают палками и ловят руками. Правда, такой промысел возможен только в течение нескольких дней в году. В остальное время на дичь ставились силки и охотились на нее с луком. Поэтому для исследователя первобытности особое значение приобретают специфические наконечники стрел из кости и дерева, найденные на стоянках и поселениях лесной зоны. Они известны уже в мезолите и доживают до нашего времени в Финляндии и в Сибири, где их применяют для самострелов на пушного зверя и для охоты с луком. 